Купец Ушаков возился у себя на складе, когда к нему прибежал приказчик, выслушав его торопливое сообщение, он задумался:
— Так говоришь, Гандыба десяток столов плотникам заказал?
— Да. — Подтвердил приказчик. — И еще вроде о двух палатках сговаривался, чтобы на озере за слободой поставить. Но самое интересное, что кто-то еще артель нанял, чтобы всякие работы на том же озере сделать, они уже дерево под это дело шкурят.
— Ах Иван! — В сердцах, хлопнул кулаком по мешку с рожью купец. — Решил в одиночку на гулянии покрасоваться, вроде как один он об обществе радеет. Ну ничего, еще посмотрим кто кого.
Ушаков немного подумал и решительно вскинул голову:
— Так, отправь кого на заимку, пусть Лазарь всех, без кого можно обойтись, отсылает сюда, — начал он отдавать приказы, — Лукерье прикажи, пусть готовится к празднику, нужно будет накануне пирогов напечь, сбитня наварить. Потом переговоришь с Матвеем, как зазывала он очень хорош, да не сильно жмись по оплате, мне на это дело денег не жалко. Да Семену скажи, пусть факелов по более наготовит. Ну а я на гуляния еще крепкого зелья бочек пять выкачу.
— Алексей Иванович, — тут же встрял приказчик, — так ведь запретили нам зелье не на торгу продавать.
— То днем запретили, а как солнце зайдет, кто ж нам помешает?
— Алексей Иванович, подумай, может не стоит нам этого делать, и так под Богом ходим. При Иване Ивановиче, упокой его душу Господи, откупились, а теперь некому нас защищать, да и Перфильев на тебя давно зуб точит, чуть что и обложит лишним побором, а у нас и так долгов рублей на шесть сотен.
— Так что ж теперь, совсем торг не вести? — Возмутился купец. — Хотя нет, верно ты прав, люди Гандыбы первые в приказ метнутся. Давай-ка мы гулящих наймем, каждому по полубочке на торг дадим, если их прищучат, так мы здесь вроде как и не причем.
Стоило приказчику кинуться выполнять распоряжение хозяина, как на соседнем подворье сразу встрепенулся купец Ситников, дня не прошло, как он заявился к Гандыбе с претензиями:
— Ты что же Иван, решил втихаря праздник справить? — Выговаривал он купцу. — Обществу хочешь показать, мол, вот я какой крепкий хозяин, а остальные только от жадности сохнут?
— Да откуда ты взял? — Крякнул с досады Гандыба.
— Как откуда? Кто артели нанял, палатки, столы заказал? Скажешь, не делал этого?
— Заказывал, — не стал отрицать очевидного купец, — только отчего ты-то решил, что это праздника касаемо?
— Ты, Иван, за дураков нас не держи, — подпрыгнул Ситников, — даже Ушаков забегал, как будто ему шлея не в то место попала.
— Вот же хорек, — ругнулся купец, — и здесь пытается пролезть.
Алексея Ушакова купцы шибко не уважали, и не уважали из-за его старшего брата, который имел тесные связи со всеми воеводами от Енисея до Нерчинска. Именно благодаря этим связям и процветал клан Ушаковых. Только после смерти Ивана, империя Ушаковых покачнулась, потому как Алексей не в пример старшему брату суетился по мелочи и этим был неприятен власть предержащим, им нравились люди широкой натуры, которые не жались из-за каждого подарка.
— На себя обернись, — не преминул укусить разъяренный конкурент, — сам как Лешка стал, по голому стричь пытаешься?
— Да ладно тебе, — махнул рукой Гандыба, — ну хотел для людей празднество устроить. Ничего зазорного в этом не вижу, и другим препятствие чинить не стану, а что на каждом углу кричать не стал, то, извини, мое дело. Ты вон тоже на прошлую масленицу лишнего не сказал.
— Так то для своих старался.
— Ну, ты для своих, и я для своих. А что другие при этом тоже свой интерес имеют, то уже не наше дело.
Крыть Ситникову на эту сентенцию оппонента было нечем, в конце концов, у каждого была своя торба грехов.