-- Просто придешь и попросишь дать в долг, и они дадут?
-- Я не говорю о кредите. Я говорю о том, как их взять и не отдавать.
-- Но это...
-- Ограбление.
Самюэл оправился от шока и засмеялся.
-- Хватит придуриваться, слышишь?
-- Я не шучу.
-- Знаешь, что ограбление банка преследуется законом? Ты этого хочешь? Преступную жизнь?
-- Я говорю лишь об одном ограблении. Просто добыть достаточно денег, чтобы поселиться в Бостоне или Нью-Йорке. Затем оставшиеся дни я буду честным бизнесменом.
-- Пьяницы тоже зарекаются, что пьют последний раз.
-- Я уже решил и собираюсь ограбить банк в Гамильтоне, -- сообщил Лукас.
-- Тогда зачем ты все это мне говоришь? Если ты такой стопроцентный придурок, валяй делай.
-- Думал, что ты мне поможешь.
-- На кой черт мне это нужно?
-- Разве тебе не хочется, чтобы жена и детишки жили в хорошем доме, не ютились в одной или двух комнатах?
-- Марджори не нужно, чтобы я ограбил банк ради жизни в хорошем месте.
-- А зачем ей знать, откуда деньги.
-- Ты хочешь, чтобы я соврал женщине, которую люблю! А еще что? Желаешь, чтобы и я совершил преступление?
-- Нет, -- ответил Лукас расстроенным голосом. -- Просто хочу, чтобы ты помог старшему брату начать новую жизнь.
Самюэл закрыл глаза и нырнул под воду. Именно в холодной, темной, безмолвной глубине реки он принял судьбоносное решение помочь брату.
* * *
Ограбление оказалось легче, чем предполагал Лукас. Он просто вошел в банк с повязкой на лице, вынул оружие и потребовал отдать наличность. Однако, когда он выскочил наружу, все пошло не так гладко. К погоне за грабителями подключились не только полицейские, но и законопослушные граждане. Лукас, выбежав из банка, направился в сторону Самюэля, который стоял на стреме, следя за участком шерифа. К тому времени, когда он сел на лошадь, надежды на спасение не было.
-- Ну ладно, сынок, -- сказал шериф Отис Каттерман, как только Самюэл оказался в камере. -- Кто еще с тобой работал? Не валяй дурака, парень. Кто был с ружьем и скрылся с деньгами?
-- Не знаю, о чем вы говорите.
-- Послушай, у тебя нет оружия, и это тебе на пользу. И ты никогда не нарушал закон. Если мы вернем деньги, то уверен, что правосудие будет мягким к тебе, только скажи, кто был напарником.
-- Да нет никакого напарника. Я не сделал ничего такого: просто стоял на улице, думал о своем. Разве это запрещено?
-- Ведь у тебя есть старший брат? -- спросил Каттерман.
-- Ну, он работает со мной на лесопилке с тех пор, как вернулся с войны, -- ответил Самюэл, стараясь ничего лишнего не сказать о брате. -- Знаете, он сражался при Геттисберге.
-- Может, судья окажется к нему снисходительным как к герою и тому подобное, но его борьба за Союз не дает права грабить банк. Он переступил закон, как и другие. А теперь, где он?
-- Я не знаю, шериф, так как весь день его не видел.
Отис ничего не мог поделать, чтобы Самюэл выдал брата. Его обвинили, судили, признали виновным и приговорили к тюремному заключению.
Лукас тем временем, зная, что брату никак нельзя помочь, забрал деньги и скрылся в Чикаго.
* * *
Когда Самюэля Трандл выпустили из тюрьмы, он поклялся Марджори Хибберт никогда не нарушать закон. Несмотря на его участие в свершении налета, она поддержала его и вышла замуж. Парикмахер и его жена сильно не беспокоились, что бывший заключенный стал их зятем. Однако при наличии шести незамужних дочерей и нехватки мужчин из-за войны, дали свое согласие на союз. Более того, поскольку Самюэл всегда был работягой, хозяин лесопилки взял его назад на работу.
Единственное, о ком скучал он в жизни, это был брат. С момента ограбления ни он, ни мать ничего не слышали о Лукасе.
-- Думаю, он не рискнет отправить нам письмо, -- сказал Самюэл жене.-- Полиция увидит почтовый штемпель и узнает, где его искать.
Хотя Марджори считала неблаговидным то, что Лукас прихватил деньги и позволил брату отправиться в тюрьму, она держала это мнение при себе.
-- Я знаю, что однажды, возможно, когда мы меньше всего ждем, он объявится или даст весточку. Не сомневаюсь, что он в Нью-Йорке или каком-то большом городе на Востоке и на пути к получению первого миллиона...
Как и думали в семье, Самюэл год спустя получил весть от брата. Когда письмо пришло из Чикаго, они с Марджори праздновали новость: скоро станут родителями.
-- Вот это да! -- кричал он от радости, прочитав подпись. -- Это от Лукаса.
-- Что ему нужно? -- спросила Марджори и постаралась скрыть разочарование.
-- Он зовет меня в Чикаго.
-- Зачем?
-- Пишет, что хочет, чтобы мы жили там.
Розовые щеки Марджори стали бледными. Ее трясло при мысли покинуть родные места.
-- Ведь ты еще не решил?
-- Да. Как бы мне ни хотелось находиться рядом с братом, но это ведь наш дом.
Самюэл не сказал жене, что Лукас сообщил адрес, где его можно найти. Он ответил на письмо, написав, что как только родится ребенок, пара навестит его в Чикаго.
Через три месяца на дровяном складе случилась беда: многотонные, толстые, необработанные бревна сорвались с креплений и рухнули на группу людей. Двух рабочих раздавило, а третий, Самюэл, оказался серьезно раненым. Несмотря на то что увечья оказались не смертельными, а задели нервы на плече, это вызвало частичный паралич и работоспособность левой руки.
-- Я так рада, что ты жив! -- воскликнула со слезами на глазах Марджори, когда пришла к мужу в больницу.
-- И я благодарен Богу, что все в порядке, кроме левой руки.
Хотя он вовсю пользовался здоровой рукой, для него стало физически невозможным выполнять на лесопилке свои обязанности одной рукой. За год до выхода закона о компенсации рабочим за увечья это означало финансовую катастрофу. У Самюэля не было образования и специальности, он всегда полагался на физическую силу и сноровку. Теперь пришлось столкнуться с тем, что мать, жену и будущего ребенка нужно обеспечивать. В тот вечер, выйдя из больницы, едва жена ушла спать, он написал брату в Чикаго.
* * *
-- Я поеду к Лукасу.
Заявление было сделано тоном, не требующим возражения.
-- Ты уверен, что хочешь отправиться именно сейчас? -- спросила Марджи. -- Через месяц появится ребенок. Мне будет лучше, если ты рядом.
-- Прости, но ждать нельзя: нам нужны деньги, а брат найдет работу, и перестань забивать ерундой голову. Это лишь временная поездка. Надеюсь, я вернусь до рождения ребенка.
-- Что за работа? -- спросила жена, подозревая неладное со стороны деверя.
-- На фабрике, где можно делать работу одной рукой. Меня запишут в постоянные рабочие, которые заботятся о семьях в критическом положении в Пенсильвании.
Первоначальным желанием Марджи было умолять мужа остаться дома. Она знала, если хорошо постарается, то отговорит от поездки.
"Он отправляется не ради Лукаса, -- упрекала она себя. -- Он хороший муж и делает все возможное, чтобы обеспечить семью. Какая же я жена, если буду пытаться остановить его?"