— Бедные девушки, которых он убил из-за меня, — всхлипнула Гвендолин, с осуждением посмотрев на говорившего. — Вот так ни за что, просто потому, что они были на меня похожи…
— Я бы на вашем месте и по ним не сильно горевал, — заметил Дракула. — Одна из них была пустоголовой прожигательницей жизни, вторая же проституткой, отправившей на тот свет собственную мать. Кстати, вторая жертва была сестрой вашего коллеги Петши. Так что парень должен вам еще спасибо сказать за то, что избавился от такой обузы.
— Как вы можете быть таким черствым и жестоким? — возмущенно проговорила Гвен, садясь на кровати и пытаясь остановить причудливый пляс перед глазами. — Они же были людьми, чьими-то детьми…
— Они были всего лишь людьми, жалкими и пустыми. Их жизнь не стоила и леи.
— Любая жизнь бесценна! — парировала Гвен. — Это для вас мы лишь еда, но Бог создал…
— Только давайте оставим высокую философию. Вот вам еще один гвоздь в крышку гроба вашей теории всепрощения, порядочности и справедливости. Ваш братец, как вы, наверное, знаете, писал книгу обо мне? — Гвен кивнула. — Так вот, его план состоял еще и в том, чтобы разрекламировать свое неизданное детище, скрасив выход из печати скандалом и окутав все мистическим ореолом, тем самым создавая ажиотаж вокруг книги. Отсюда и убийства, совершенные якобы вампиром. Он попросту пытался убить двух зайцев одним выстрелом и не найди я вас тогда на улице, боюсь, все бы у него получилось.
— И что вы хотите? — не выдержала Гвен. — Чтобы я бросилась к вам на шею, благодаря за спасение?
— Нет, но теперь вы послужите моей цели, — зло сверкнув глазами и пытаясь сдержаться, бросил Владислав.
— Какой именно?
— Узнаете в свое время, тем более, что ждать осталось недолго.
— А если я откажусь?
— У вас нет выбора, хотя… — сделав вид, что задумался, сказал Дракула. — Я все же могу предложить вам альтернативу.
— Ненавижу! Самодовольный, бессердечный тиран! — выпалила Гвен, заливаясь слезами, и отвернулась от князя, который уже закрывал за собой дверь.
Если бы не ужасная слабость, мисс Оллфорд разнесла бы по кирпичику не только комнату, но и весь особняк. Столько злости и ненависти она не испытывала за всю свою жизнь. Гвендолин никак не могла понять, где именно оступилась и когда полетела в пропасть. Яма, в которую еще утром она мысленно падала, считая по наивности, что хуже уже ничего быть не может, сейчас же приобрела размеры Большого каньона, делая ее полет вниз просто бесконечным.
Гвендолин буквально сходила с ума, раздираемая противоречиями и гневом. Хорошо, что у нее под рукой не было мобильного, потому что разговор с отцом мог стать последней каплей в их и так довольно непростых отношениях. Гвен не могла принять того, что ее всегда непогрешимый родитель мог допустить подобную ошибку в жизни. Конечно, она понимала, что тогда он был молод и неопытен, но сейчас... столько лет спустя, почему он прогнал с порога родного сына? Неужели мнение кучки лордов намного важнее собственной плоти и крови? Ругала последними словами Гвендолин и себя за то, что настолько погрузилась в любимую работу, что не видела ничего вокруг, а ведь было несложно заметить их схожесть с Беном. Сейчас она вспоминала его орехово-серые глаза, отцовские глаза, и удивлялась, как не обратила внимания на этот факт раньше, ведь парень был, и правда, очень похож на их общего родителя.
Попытавшись отвлечься от мрачных размышлений, Гвен хотела переключиться на что-то менее трагическое, потому что ее голова грозила просто взорваться от количества неприятных и тяжелых мыслей, давящих на ее сознание могильной глыбой, но ее разум явно не спешил идти навстречу желаниям своей хозяйки. А потому перед ее мысленным взором, как назло, все время маячил Дракула с самодовольной улыбкой на устах. Гвен в который раз поражалась князю, точнее его противоречивой натуре. Безусловно, она прекрасно знала, кто он и что собой представляет, но она ведь видела его другую сторону, надежно скрытую от всех вокруг. Мисс Оллфорд отчетливо помнила сожаление в его глазах цвета безлунной ночи, когда он собирался рассказать ей о Бене. И тут же Влад с бесстрастием мраморной статуи сообщал ей о том, что убил человека, отказав тому в справедливом суде и вынеся собственный вердикт, согласно своему же законодательству: око за око, зуб за зуб.
— Ненавижу! — выдохнула Гвендолин, утыкаясь лицом в мягкое покрывало и заливаясь слезами, злясь на себя и весь окружающий мир. — Как же я всех ненавижу!
*******
День радовал ясной солнечной погодой, ярко-голубое небо было чистым и безоблачным, а золотисто-медные лучи согревали своим мягким, уже не обжигающим теплом. Но чем ближе Ван Хельсинг приближался к указанному в записке адресу, тем угрюмее и темнее становилось небо над ним. Подойдя к огромному особняку, гармонично соединившим в себе элементы поздней готики и итальянского возрождения, Гэбриэл с удивлением заметил многочисленные облака, беспрерывно снующие над мрачным строением. Они не оставляли солнечным лучам даже крошечного шанса на то, чтобы пробиться сквозь плотную пелену и озарить старый дом своим ласковым светом. Передернув плечами, Ван Хельсинг поднял руку, чтобы постучать, но едва прикоснулся к дверному молотку в форме дракона, раскинувшего свои могучие крылья, как массивные резные двери отворились и на пороге появился человек в черном костюме.