Снаружи лаяла Жучка, бабушка ворковала с курами.
Завершив, Женя встала и заглянула в дыру. Дедушка говорил, что скоро позвонит ассенизаторам. «Пора бы», — размышляла она, озирая выгребную яму, утрамбованные глиной склоны и колышущуюся бурую жижу. Папиросный окурок белел на поверхности. Год назад Женя опасалась, что из какашек вынырнет здоровенная крыса, грызнет за попу. Крысы, утверждал одноклассник, могли шастать в квартиры по канализационным трубам.
Женя нагнулась за ведром –– удобрить золой, как велела бабушка. В полумраке ямы сверкнули монетками глаза. Круглые и серебристые.
«Да нет же, — вздрогнула девочка. — Это и есть высыпавшаяся из кармана мелочь».
Глаза притаившегося существа моргнули, а Женя попятилась.
…Она отказалась от компота и приметила себе укромное местечко возле забора. Но ласковое августовское солнышко испепелило страх, подбросило дюжину объяснений. Ведомая любопытством, а не нуждой, она скользнула в кирпичную будку. Медленно подошла к сколоченному из вагонки помосту.
Представила, как ее волосы, пусть они и короче, чем у сказочной принцессы, попадают в дыру и житель норы начинает по ним карабкаться.
Женя прикусила язык.
Глаза по-прежнему были внизу, два тусклых огонька. Она различила смутный силуэт, по плечи погруженный в зловонное болото.
— Ты кто? — спросила Женя осторожно.
Под глазами распахнулась широкая пасть. Ее, вопреки темноте, девочка разглядела отлично. Воронкообразный зев и острые иглы, спиральные витки зубов, торчащих из десен, уходящих глубоко в глотку костяным частоколом.
— Первенец, — промолвило существо.
Поужинав, Женя устроилась на веранде. Расчесывала Барби, изредка посматривая на туалет. Бабушка суетилась у плиты, дед присел рядом, запыхтел папиросой.
— Деда, — произнесла Женя, — а ты встречал духов?
— Кикимору встречал, — ответил он без запинки. Внучка ждала, и он продолжил, довольный: — Я мальчишкой был. В соседней избе беда приключилась, детишки хворают, скотина дохнет. Они моего дедушку пригласили помочь. Он же священником был, протоиереем. Он горницу освящать стал, молитвы читать. А нечисть как застонет у него в голове: «Прекрати, прокляну!» Он громче читает. И нам, пацанам, говорит: «Ищите, что спрятано». Коряга, говорит, быть должна или узелок. Мы за печью давай рыться, в погребе, на чердаке. Нечисть угрожает: «Стой, поп, а не то детей твоих съем».
— Борис, — бабушка укоризненно нахмурилась, — что за страсти на ночь?
— Наша Женька смелая! — отмахнулся дедушка, и бледная Женя закивала.
— А что потом?
— Нашли мы кое-что. Куколку нашли соломенную, она в матке лежала.
— Борис, ты что мелешь?! — шикнула бабушка.
— Эх, ты! Матка — это матица, потолочная балка поперек избы. Вот в ней и хоронилась кукла-кикимора. И пакостничала. Дед ее сжег, а прах во дворе закопал.
— Там? — показала Женя на кирпичную постройку.
— Чего не знаю, того не знаю.
К одиннадцати Барби была готова. Девочка оценила старания: кукла наряжена в лучшее платье, в пластиковых ушах переливаются серебряные сережки. Их Жене мама подарила на Новый год, и сестренке такие же. Хотя сестренка совсем кроха и мочки у нее еще не проколоты.
— Не бойся, — шепнула Женя кукле.
Под подошвами хрустел гравий. Скулила жалобно Жучка. Каркнули дверные петли.
— Я принесла тебе первенца, — сказала Женя дыре. В выгребной яме заскреблось, вспыхнули глаза. Ближе, чем Женя предполагала.
— Только отстань от нас, — попросила она. Барби полетела в темноту, плюхнулась на вязкую подушку.
Женя повернулась к выходу. На дверь упала ветвистая тень. Шевельнулись кривые пальцы. Лапа, выросшая из стульчака.
Женя вышла на улицу. Что-то подсказывало ей: бежать нельзя. Она шагала к дому, а по стене сарая ползла изломанная и угловатая тень. Во тьме чавкала сотней зубов голодная пасть.
— Чур, — прошептала девочка, — Чур, пожалуйста.
Тень руки потянулась по растрескавшейся побелке к шее Жени.
Ее осенило. Нужно назвать кикимору по имени. Она столько раз читала эту сказку и заучила слово…
Женя разлепила пересохшие губы:
— Румпель…
Грязная рука заткнула ей рот, дернула и поволокла к туалету.
*
— Хотите сказать… — Беляк посмотрел брезгливо на грязное платье Барби. — Это — та самая кукла?
— Может — да, а может — нет. — В глазах Сенеба резвились хитрые чертики. На картине за его спиной красотка-дюймовочка расчесывала гребнем роскошную бороду и скалился кривоногий египетский божок.
Беляк прошелся мимо витрины. В странном музее хранились вещи, на первый взгляд не имеющие никакой ценности. Заостренные пластиковые уши из сувенирной лавки, автомобильный номерной знак, смятый и ржавый, томик сказочника Гауфа, надколотый садовый гном.