«В жизни такой не видел! — подумал Бобеш. — Она даже глаза закрывает, когда Боженка ее кладет».
— Боженка, дай мне подержать куклу, а? Я только посмотрю, как она глаза закрывает.
Боженка просто и не знает, как ей быть: она не совсем верит Бобешу. Но он так умильно смотрит на нее, что Боженка наконец решается и протягивает ему куклу.
Бобеш положил куклу, потом поставил, опять положил и снова поставил.
«Вот чудеса-то!» — подумал он.
— Ну, а теперь больше не закрывай! — приказал он кукле и положил ее.
Но кукла опять закрыла глаза.
— Говорят тебе, не закрывай! — прикрикну.! Бобеш. — Смотри-ка, Боженка, она не хочет меня слушаться. Скажи ты ей — может, она тебя послушается.
Боженка засмеялась:
— Вот дурачок, разве она понимает? Так и должно быть: положишь ее — она закроет глаза, а как поставишь — опять откроет. Так уж она сделана, понял?
— Хм… Значит, она не думает, когда закрывает глаза, да?
— Как это — не думает?
— Я, знаешь, считал, что она умная, понимает, что надо закрывать глаза, когда ложишься.
На этом Бобеш прекратил свои мудрствования и стал играть с Боженкой в «папы-мамы». Он был папой, Боженка — мамой, а кукла — их дочкой.
— Как мы ее назовем? — деловито спросил Бобеш.
— Да хоть Бобушкой.
— Бобушкой?
— Ну да, меня мама так называет.
— Сроду не слыхал такого имени. Но раз тебя так называют, пускай будет Бобушка… Как там насчет завтрака, мать, мне пора на работу, — сказал Бобеш и для виду стал собираться.
Сначала он поискал под кроватью сапоги, потом трубку. Трубка куда-то задевалась, поэтому Бобеш попросил Бобушку помочь. Та живо отыскала трубку. Папа Бобеш поблагодарил дочку, погладил ее по головке и сказал, что она молодец. А кукла в это время лежала с закрытыми глазами и не могла даже взглянуть на своего папу.
— Ну вот, папенька, и кофе готов, — сказала Боженка.
— Зачем ты говоришь «папенька», зови меня просто папой.
— Так у нас дома говорят. И я и мама называем отца папенькой.
— А маму как зовешь?
— Маменькой.
— Хм… Меня бы мать засмеяла, если бы я ее так называл.
— Ай-яй, Бобушка плачет! Понянчи ее!
Бобеш взял куклу на руки и стал ее укачивать, как малого ребенка, хотя только что Бобушка смогла сама отыскать трубку. Но Бобеша это вовсе не смущало. Ведь и трубки, и сапог, и кровати на самом деле не было.
— Нельзя, детынька, кричать, а то мама рассердится. Слышишь, нельзя! Будешь умницей, тогда тебе конфетку дадут. Будь послушной девочкой — не зли маму.
Бобеш сам был доволен, как это у него здорово получается, и потому не преминул повторить свои увещания по крайней мере раз десять. Однако это не подействовало. Ему казалось, что Бобушка знай кричит и ничем ее не уймешь.
— Ну-ка, замолчи, баловница!.. Не перестанешь? Вот я тебе сейчас надаю! — Бобеш задрал кукле юбку и отшлепал ее.
Пускай в другой раз не кричит, не расстраивает отца — у него и так много забот.
Тут Бобеш обнаружил, что ножки у куклы прикреплены к туловищу желтой, блестящей крученой проволокой.
«Ага, — подумал Бобеш, — это так сделано, чтобы она могла ходить». Бобеш крутнул ножку вперед, назад, и вдруг ему удалось вывернуть ее до отказа назад. Это было совсем забавно. Значит, кукла может ходить и задом наперед. Сам он, например, не может. Какая эта проволока тягучая и как она чудно скрипит, когда ее крутишь! Бобеш вывернул назад другую ножку у куклы и рассмеялся.
— Гляди, гляди, Боженка, сейчас Бобушка будет задом наперед ходить!
— Ну зачем, Бобеш, ведь ей больно, не надо так! Это же наша дочка!
— Как это ей больно, если она не думает? И потом, она ведь невзаправдашная дочка?
— А сам давеча говорил, что она плачет.
— Это я просто так говорю, мы же играем.
— Ну, я знаю, что играем. Все равно не надо, а то еще с ней что-нибудь случится.
— Тогда я их выправлю.
Бобеш попробовал повернуть ножки, но они что-то не поддавались. Странное дело, назад они легко поворачивались, а вперед — никак. «Это она назло упрямится», — подумал Бобеш. Взяв обе ножки, он с силой крутнул их, но не смог довернуть до конца, пятки у куклы очутились вместе, а пальчики смотрели в разные стороны. Тогда Бобешу стала помогать и Боженка. И вдруг внутри у куклы что-то хрустнуло, в руке у Боженки осталась левая куклина ножка, а у Бобеша — правая. Бобушка замертво упала на траву и закрыла глаза.
— Всё, — проговорили в один голос Бобеш и Боженка и посмотрели друг на друга.