На лугу Бобеш увидел запряженных в спичечные коробки кузнечиков.
— Как быть с конями? Оставим здесь? Давайте их отпустим! — предложил сердобольный Бобеш.
Но Тонда был зол на кузнечиков и сказал, что надо их раздавить.
— Они же не виноваты, — вступился за кузнечиков Бобеш.
— Нет, виноваты. Кабы мы с ними не играли, успели бы согнать гусей с полотна.
— Верно! — поддакнул Франта, настроившись расправиться с кузнечиками.
— Ну, отпустите их! — упрашивал Бобеш.
— Нет, убьем! — стояли на своем Тонда и Франта.
— Тогда я не понесу гусыню и не пойду с вами!
— Ладно уж, бери, коли тебе так хочется! Можешь и коробочки взять.
Бобеш и рад бы их взять, да во что? Шапки у него с собой не было.
— Карманы у тебя есть?
— Есть.
— Положи в каждый карман по коробочке и кузнечиков тоже, ничего с ними не станется, — посоветовал Тонда и помог ему рассовать все это по карманам.
Потом они нехотя побрели в деревню. Чем ближе они подходили к дому, тем громче и жалобнее плакали Тонда с Франтой. Дети, игравшие в песке у пруда, повскакали и пошли следом за ними. Взрослые останавливались, спрашивали, что стряслось.
— Вот так обрадуют отца! — говорили они, узнав о происшедшем.
Из дома Безручки выбежали дети и, увидя окровавленные останки старой гусыни, в ужасе принялись кричать. На крик выскочил и сам Безручка. Он остановился, глазам своим не веря.
— Ах вы, мерзавцы! Что же вы опять натворили?!
Тонда с воплями помчался на плотину. Франта положил половину гусыни на землю и бросился за ним. Но Безручка мигом догнал их. Видя, как нещадно расправляются с его приятелями, Бобеш тоже стал кричать.
Хотя у Безручки была одна рука, он ухитрялся самым немилосердным образом хлестать ремнем мальчишек.
— Ба-а-тя, не бей, пожалуйста! Отпусти! — наперебой вопили мальчишки.
Бобеш положил останки гусыни и подлетел к Безручке.
— Дядечка, милый, не бейте их! Они не виноваты, это машина переехала гусыню! — упрашивал он.
— Убирайся ты от меня! — крикнул на него рассвирепевший Безручка.
Бобеш увидел, что Безручка страшно зол: глаза у него выпучены, лицо все красное, прямо сизое.
Прибежал сосед и начал увещевать Безручку, чтобы тот не бил детей, они еще малы, не смыслят, и не надо было доверять гусей таким малышам.
— Помалкивайте уж, за своими приглядывайте! — напустился на него Безручка. — Хорош бы я был, если бы их путем не воспитывал, чтобы из них потом негодяи, дармоеды вышли! Я их научу гусей беречь!
Мальчишки уже просто визжали от боли. Бобешу стало жутко. Весь дрожа, он бегом пустился домой.
«Нет, не хотел бы иметь такого злого отца! Мой папа добрый. И надо же было именно сегодня не послушаться матери — убежать за деревню, опять баловством заниматься!» — укорял себя Бобеш.
Дома бабушка спросила его, отчего он заплаканный: наверное, опять где-нибудь носило, и мальчишки, поди, отколотили.
Бобеш выложил бабушке все, что произошло. Бабушка поужасалась и сказала:
— Видишь, видишь! Так и до беды недалеко, так могло и вас поездом задавить! Ах, господи, мученье с тобой, парень, никак за тобой не уследишь! Я его по всей деревне разыскиваю, так о нем беспокоюсь, а он вон что вытворяет! Кабы не жалела тебя, всыпала бы хорошенько, озорник ты этакий! Ну вот ужо скажу матери — дождешься, безобразник!
Бобеш побрел в свой закоулок позади стола, сел и молча вытирал слезы, сокрушаясь, что такой уж он, должно быть, плохой, а ведь ему самому хотелось быть хорошим. Вдруг он вспомнил про кузнечиков и сразу перестал плакать. Вытащил их из карманов и пустил на пол; они были еще живые. Через минуту Бобеш играл с ними, забыв все горести.
Бабушка тем временем куда-то вышла. Бобеш был один. Потом он задумал показать бабушке кузнечиков и, видя, что ее нет, оставил кузнечиков под столом, а сам пошел искать ее. Двери он не закрыл и в комнате и в сенях. Только он ушел, из сеней набежали куры.
Бабушка была на дворе.
— Бабушка, иди скорее, посмотри! Ты такого еще в жизни не видела!
— Что там опять? Наверное, баловство какое-нибудь, а?
— Вовсе нет, бабушка. Вот увидишь — кони тянут возы.
Когда же они зашли в комнату, бабушка и в самом деле увидела нечто такое, чего отродясь не видывала. В комнате — куры, клювы у кур раскрыты, из клювов висят нитки, а на нитках — спичечные коробки, и куры вот-вот задохнутся…
Когда куры набежали из сеней в комнату, они набросились на кузнечиков, но проглотить их не смогли, потому что кузнечики были опутаны нитками и привязаны к коробкам.
— Господи, что творится! Вот чадушко-то — на тебе, что опять удумал!