— Бзз-бзз, Бобеш, бзз-бз, ты боишься?
— Боюсь, мушка.
— Я не мушка, а Силушка.
— А куда ты летишь, Силушка?
— Да вот паук за мной гонится, поэтому я и побежала к тебе, мой маленький ушастенький зайчик.
— Я совсем не зайчик.
— Как же так — не зайчик?
Бобеш схватился за голову и действительно нащупал заячьи уши, длинные бархатные уши.
— Силушка, а ты видела этого змея?
— Какого змея?
— Там, внизу.
— Внизу ничего нет.
— Есть.
— А я тебе говорю — нет!
— Есть, — твердил Бобеш.
Он глянул вниз. Но внизу не было никакого змея, там была уже река, широкая река, на реке плот, а на плоту Брихта с детьми. Они махали ему, кричали, смеялись, звали, но Бобеш не понимал.
— Что они кричат? — спросил Бобеш у мушки.
— Не знаю, зайчик.
Вдруг над плотом поднялся бумажный змей. У него были огромные глаза, и они были не нарисованные. У него был огромный рот, но и рот тоже был не нарисованным. И глаза и рот были настоящими. Змей таращил глаза и открывал рот.
— Зайчик, зайчик!
— Что ты, мушка?
— Он меня съест, ах, он меня съест!
— Не бойся, мушка, — улыбнулся Бобеш, — он не настоящий!
Но Бобеш перестал смеяться, когда змей превратился в страшного паука, у которого вместо глаз были большие лампы с желтым, противно желтым светом. Паук открывал гигантский рот, и в нем светился ряд зубов, черных и блестящих зубов, как огромная пила. Изо рта вырывались желтые огненные кольца. Паук был все ближе и ближе… Бобеш закрыл глаза — он не мог перенести такого сильного света.
— Ах, если бы я был ветерком, — шептал Бобеш, — я влетел бы ему прямо в рот, и ничего бы со мной не случилось! Мушка, мушка! — звал он в отчаянии, но никто не отзывался.
А когда он открыл глаза, вокруг была тьма, кромешная тьма. Он протянул руку и наткнулся на что-то холодное. Нет, это не земля. Это вода — да, холодная вода, всюду одна вода. Над головой тоже вода. Ах, ведь он же в воде! Он чувствует, как вода бьет ему в глаза, лезет в рот, гудит в ушах. Бобеш в отчаянии закричал:
— Мама, мама, мама! — Он кричал изо всех сил — Мама, я тону!
И вдруг с облегчением почувствовал, как какая-то сила поднимает его; он уже над водой, уже снова может дышать, открывает глаза… но снова видит желтые глаза этого противного паука, который приближается к нему.
Что ему делать? Он должен или ослепнуть, или умереть, потому что когда он закрывает глаза, то опускается в воду и тонет; а когда открывает глаза, гибнет от света.
— Уходи! Уходи! — кричит Бобеш. — Иди от меня!
— Бобеш, что с тобой, что ты кричишь?
— Это ты, мушка?
— Бобеш, маленький!
Бобеш сел на постель и видит: на столе светит лампа, у постели сидит мама, в руках у нее белый платок.
— Бобеш, мальчик мой, ведь у тебя жар! Подожди-ка, я снова сделаю тебе компресс.
Бобеш дотронулся до головы и нащупал мокрый платок, который мама положила ему на голову, когда он кричал во сне.
— Мама, мне холодно, мне очень холодно!
— Какая у тебя голова горячая, Бобеш! У тебя жар, я снова сделаю тебе компресс.
— Унеси, пожалуйста, лампу отсюда. Я боюсь!
Мать заслонила свет бумагой и поставила лампу так, чтобы Бобеш не видел.
— И грудь у тебя как в огне, — сказала сочувственно мать. — Как бы ты не разболелся… Прислонись ко мне, мама сделает тебе холодный компресс.
— Не хочу, холодно!
— Не будет, Бобеш, холодно. Потерпи одну минутку, а потом тебе снова будет хорошо.
Мать положила на постель большое мокрое полотенце, взяла Бобеша на руки, задрала рубашонку и положила его спинкой на холодное мокрое полотенце.
— Ой, ой, ой! — вырвалось у Бобеша. — Холодно, очень холодно! — И он расплакался.
— Не плачь, маленький, это пройдет, пройдет…
Через минутку он действительно почувствовал, как ему стало чуть-чуть полегче. Теперь компресс не казался больше противным. Веки у Бобеша были такие тяжелые, что не хватало сил держать их открытыми, и он сразу же их закрывал. Но он не спал. Он слышал, как мать говорит с отцом, бабушкой и дедушкой.
— Мне кажется, что нужно все-таки позвать врача, — говорил отцу дедушка.
— Может, еще так пройдет, — отвечал отец.
— Не знаю, не знаю… Он кричал в бреду… Наверняка простыл — вода теперь такая холодная.
— Хорошо, подождем до утра. Если и утром будет жар, ничего не поделаешь, придется звать.
— Хуже будет, если не достанем на врача денег, — вздыхала мать.
— Беда, прямо беда…
— Не нужно было покупать Бобешу новый костюм, ты же знала, что я без работы, — сказал отец, как будто бы немного сердясь.