— Но-о, Пэт, но-о-о, Пэтти! Вверх, вверх! Гоп-ля! Умницы!
На берегу лошади остановились. Они тяжело дышали, и с них ручьем текла вода. Фургон, благополучно поднявшись на берег, тоже остановился.
Папа стоял рядом, Он тоже задыхался, и с него тоже ручьем стекала вода.
Мама только и могла вымолвить:
— Ах, Чарльз!
— Полно, Каролина! Опасность миновала. Фургон у нас оказался очень крепкий. Правда, я еще в жизни не видел, чтобы вода так быстро поднималась. Пэт и Пэтти отлично плавают, но если б я им не помог, они бы навряд ли справились.
Если бы папа растерялся, если бы мама от страха не смогла править лошадьми, если бы Мэри с Лорой ее не послушались и стали ей мешать, то все они наверняка бы утонули. Вода бы накрыла их с головой, и их бы унесло течением, Все они пошли бы ко дну, и никто б никогда не узнал, куда они все подевались. Ведь еще много недель по этой дороге может никто не проехать.
— Ну что ж,— сказал папа‚— Все хорошо, что хорошо кончается.
А мама заметила:
— Ты же промок до нитки.
Не успел папа ей ответить, как Лора спросила:
— А где Джек?
Они совсем забыли про Джека. Он остался на том берегу страшной реки, и его нигде не было видно. Он, наверно, попытался поплыть вслед за ними, но и в воде его тоже не было.
Лора изо всех сил старалась не заплакать. Хоть она и понимала, что плакать стыдно, но внутри у нее все плакало. Весь долгий путь из Висконсина бедный Джек терпеливо бежал за фургоном, а они его бросили, и теперь он утонул, Он стоял на берегу, видел, как фургон уезжает, и думал, что до него никому нет дела. И теперь он уже никогда не узнает, как они его любили.
Папа сказал, что он даже и за миллион долларов не поступил бы так с Джеком. Если б он только знал, что вода так высоко поднимется именно в ту самую минуту, когда они доберутся до середины реки, он ни за что не позволил бы Джеку оставаться в воде. Но теперь ничего не поделаешь, сказал папа и стал ходить взад-вперед по берегу, подзывая Джека криками и свистом.
Но все было напрасно. Джек исчез.
Оставалось только ехать дальше. Пэт и Пэтти отдохнули. Пока папа искал Джека, одежда на нем высохла, он снова взялся за вожжи, и фургон стал подниматься вверх из поймы реки.
Всю дорогу Лора смотрела назад. Она понимала, что уже никогда не увидит Джека, но ей очень хотелось, чтобы он нашелся. Однако кроме низких холмов и тех странных рыжих уступов, которые возвышались на другом берегу реки, она ничего не увидела.
Вскоре перед фургоном выросли другие, такие же крутые обрывы. Они напоминали высокие земляные стены, а в расщелине между ними тянулись еле заметные следы колес. Пэт и Пэттн поднимались вверх, и узкая расщелина постепенно перешла в небольшую травянистую долину, а долина снова превратилась в бескрайнюю прерию.
Ни дороги, ни хотя бы еле заметных следов от колес или конских копыт нигде не было видно.
Казалось, здесь никогда не ступала нога человека. Высокие дикие травы покрывали эту бесконечную пустую землю, а над ней простиралось огромное пустое небо. Где-то далеко-далеко ободок солнца коснулся края земли. Солнце было очень большое, оно переливалось и вспыхивало ярким светом. По всему краю неба разлилось бледно-розовое сиянье, а над ним протянулась сначала желтая, а потом голубая полоса. Над голубой полосой все краски постепенно исчезали. Землю окутали густые лиловые тени, и в траве печально загудел ветер.
Папа остановил мустангов. Потом они с мамой вылезли из фургона и принялись разбивать лагерь. Мэри с Лорой тоже вылезли из фургона.
— Мама, ведь правда, Джек улетел на небо? — жалобно спросила Лора, — Он был такой хороший пес. Неужели его туда не пустят?
Мама не нашлась что ответить, а папа сказал:
— Конечно пустят, Лора. Раз Господь не забывает даже воробушка, он не позволит, чтобы такой хороший пес замерз в прерии.
Лоре стало чуточку полегче, но все равно было очень грустно. Папа работал молча, он даже не насвистывал, а через некоторое время сказал:
— Право, не знаю, что мы будем делать в этом диком краю без сторожевой собаки.
Лагерь в большой прерии
Папа разбил лагерь как всегда. Сначала он распряг Пэт и Пэтти, потом вбил в землю железный колышек, прикрепил к нему длинные веревки и привязал мустангов. Теперь они могли щипать траву на таком расстоянии от колышка, какое позволяли веревки. Когда Пэт и Пэтти распрягали и привязывали к колышку, они первым делом ложились и начинали кататься по траве, чтобы стало легче их спинам, уставшим от сбруи.
Пока Пэт и Пэтти валялись и кувыркались, папа вырвал всю траву на большом круглом участке земли для костра. У корней зеленой травы оставалась высохшая прошлогодняя трава, а папа не хотел, чтобы в прерии начался пожар. Ведь если сухая трава загорится, все вокруг выгорит дотла.