Харриет решила поехать в Загородный клуб на велосипеде. Дверь офиса была заперта — наверное, все ушли обедать. Она прошла по коридору до «Прошопа» («Магазина для профессионалов») и нашла там старшего брата Хилли — Пембертона Халла. Он курил сигарету за прилавком и читал газету.
— Можно я оставлю чек тебе? — спросила она. Ей нравился Пембертон: ровесник Робина, он когда-то был его лучшим другом.
Сейчас ему был уже двадцать один год. Городские доброжелатели говорили, что родителям следовало отдать его в военную академию, когда была такая возможность, чтобы из него там хорошенько выбили дурь. Хоть в школе он учился неплохо, по натуре Пем был законченным разгильдяем, бездельником и даже отчасти битником и не задержался ни в одном из трех колледжей, куда его пытались пристроить любящие родители. Сейчас Пем жил дома. Волосы у него были еще длиннее, чем у Хилли, летом он работал на пляже спасателем, а зимой только возился со своей машиной да слушал музыку.
— Эй, Харриет, — сказал Пембертон. «Наверное, ему одиноко, — подумала Харриет, — целый день сидеть тут одному». Пем был одет в рваную футболку, клетчатые шорты и кеды на босу ногу, а на столе стояла тарелка с остатками гамбургера и жареной картошки. — А ну-ка иди сюда и помоги мне выбрать стереосистему для моей крошки.
— Я в них ничего не понимаю. Просто хочу оставить тебе чек.
Пем закинул волосы за уши, взял чек и осмотрел его со всех сторон. У него была хорошая фигура, приятное лицо, в котором угадывалось сходство с Хилли, только более правильное и тонкое, а волосы светлые, причем у корней светлее, чем внизу.
— Ну ладно, оставь, — протянул он, бросая на нее взгляд из-под пушистых ресниц, — но я понятия не имею, что мне с ним делать. Я не знал, что твой отец в городе.
— А его и нет в городе, — сказала Харриет.
Пембертон хитро приподнял бровь и глазами показал ей на дату.
— Отец прислал его по почте, — нетерпеливо бросила Харриет.
— Скажи мне по секрету, он вообще существует, твой папаша? Что-то я лет сто уже не видел старину Дикса.
Харриет передернула плечами. Хотя она сама любовью к отцу не страдала, слышать критику и пересуды от чужих людей ей было неприятно.
— Ладно, если увидишь его, скажи, чтобы он и мне выписал чек — так хочется купить вот эту систему для моей ласточки. — Он протянул ей журнал.
Харриет небрежно взглянула на картинки.
— По-моему, все приемники выглядят одинаково.
— Да ты что, деточка, не видишь разницы? Моя система самая сексуальная — ты только посмотри на все эти черные кнопочки! Видишь разницу между ней и дурацким «Пионером»?
— Ну так купи ее тогда, в чем проблема?
— Куплю, не волнуйся, как только твой папочка выпишет мне чек на триста долларов — он ведь у тебя такой щедрый! — Пем в последний раз затянулся сигаретой и потушил ее прямо в тарелке. — Слушай, а ты не знаешь, где мой психованный братец?
— Не знаю.
Пембертон наклонился вперед, придав своей позе доверительность:
— Слушай, почему ты разрешаешь ему все время тереться около себя?
Харриет холодно взглянула ему в лицо, потом перевела взгляд на остатки обеда: куски засохшей булки, картофель, плавающий в остывшем жире, дымящийся окурок в луже кетчупа — ну и картинка.
— Разве он не действует тебе на нервы? — продолжал Пембертон. — Зачем ты заставляешь его переодеваться женщиной?
Харриет вздрогнула и подняла глаза:
— Что?
— Ну, сама знаешь что: он постоянно таскает старые халаты Марты. — (Марта была матерью Пема и Хилли). — Он их просто обожает. Чуть не каждый день я вижу, как он выбегает из дома то обмотанный простыней, а то с наволочкой на голове. Он говорит что это ты заставляешь его так наряжаться.
— Чушь! Никого я не заставляю.
— Да ладно тебе, Харриет! — он произнес ее имя так, будто в нем было что-то нелепое. — А когда я проезжаю мимо твоего дома, у тебя во дворе всегда полно мелюзги и все завернуты в те же простыни. Рики Ашмор называет вас «Мелким ку-клукс-кланом» а мне почему-то кажется, что ты специально наряжаешь их как девчонок.
— Это игра такая, — сказала Харриет и отвернулась. Почему люди вечно суют нос не в свои дела? К тому же ей самой уже давным-давно надоели игры с переодеваниями, и она не собиралась больше реконструировать библейские сюжеты. — Послушай, у меня к тебе тоже есть дело. Я хочу поговорить с тобой о моем брате.
Теперь уже Пембертон смутился. Он взял с прилавка журнал с рекламой стереосистем и начал его листать с деланым вниманием.