Мужчина, попыхивая коротенькой трубкой-носогрейкой, вольготно расположился на кормовой банке, а мальчик, склонившись за борт, держал в руке верёвку и слегка подёргивал её.
- Освальдо, не дёргай верёвку, ты ему мешаешь, - лениво пробормотал старик, протирая грязной тряпицей заслезившийся, вероятно от попавшего в него дыма, глаз.
- Ничего, отец, пусть пошевеливается.
- Мне кажется, ты несправедлив к нему Освальдо. Он добывает раковин и кораллов больше тебя, хотя и лентяй... несусветный.
- Ничего подобного отец, мои раковины и крупнее и...
Диалог мужчины и юноши прервал появившийся из тёмной глубины лагуны светлоголовый мальчик. Схватившись за борт лодки обеими руками, он несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, пару раз кашлянул, словно прочищая лёгкие и лишь потом, повозившись у пояса, забросил в лодку сетку наполненную раковинами-жемчужницами.
- Тыы, бездельник! - закричал на него находящийся в лодке мальчик, - жрать, так первый, а работать.... Мы тебя кормим, одеваем, а ты... не мог побольше раковин собрать?
- Здесь почти нет раковин, - всё ещё тяжело дыша, стал оправдываться маленький ныряльщик. Здесь уже всё выбрали... надо другое место искать.
- Поучи нас, поучи, сопляк, - вступил в перепалку мальчишек старик, - возвращайся назад и собери полную сетку раковин.
- Дядя Хуан, я очень устал, пусть Освальдо...
Но он не успел досказать свою просьбу. Старик, схватив весло, ткнул им в мальчугана и закричал:
- Лентяй! Бездельник! Ныряй сейчас же, иначе я тебя изобью!
Мальчуган, обиженно засопев, несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, схватил уже опорожненную сетку и вновь погрузился в глубину.
- Я же говорил тебе отец, что этот Диего...
- Заткнись!
В лодке на несколько минут вновь воцарилась тишина, только изредка прерываемая покашливанием курильщика.
- Отец, - нарушил молчание Освальдо, - что-то его долго нет... как бы...
- Долго, долго, - ворчливо отозвался мужчина. Сколько долго?
- Я шесть раз по тридцать отсчитал и...
Отец на мгновение задумался. Вынув трубку изо рта, он что-то стал шептать про себя. Губы его зашевелились, и Освальдо расслышал - «Шесть раз по тридцать... это...»
- Чего рот раззявил, тащи этого ублюдка! - закричал старик на сына.
Освальдо, встав на ноги, быстро стал выбирать руками верёвку.
Наконец из воды показалось безжизненное тело мальчугана. Отец и сын подхватили его и, вытащив из воды, положили на дно лодки. Мужчина, наклонившись над неподвижным телом, умело начал делать искусственное дыхание.
Усилия его не пропали даром. Вскоре мальчик закашлялся - изо рта его выплеснулась вода и он, несколько раз судорожно вздохнув, открыл глаза.
Перекрестившись и пробормотав молитву, мужчина вернулся на своё излюбленное место.
- Освальдо, пусть он отдохнёт, а ты, чего время терять, бери сетку и ныряй.
- Ладно, отец.
* * *
Солнце уже начало катиться к закату, когда они закончили свои погружения. Улов был так себе и отец, ворча, приказал отправляться домой. Он бы ещё задержался на какое-то время, но под толстым слоем воды уже ничего нельзя было рассмотреть и их погружения за раковинами были бы бесполезны.
Он был недоволен сегодняшним днём - это было видно и по его мрачному лицу, и по раздражённому ворчанию.
Диего, сжавшись в комочек и дрожа от холода и слабости, сидел на носовой банке, а Освальдо управлял парусом.
Лодка, из-за слабого ветра, еле двигалась, оставляя за кормой лишь слабый, чуть фосфоресцирующий след и они, уже в полной темноте быстро наступившей южной ночи, причалили к берегу. Их никто не встречал. На берегу было пустынно и тихо. Луны не было, но всё небо было усыпано яркими крупными звёздами, среди которых выделялся своей яркостью Южный Крест. Лишь иногда эту расслабленную тишину и покой нарушал бестолковый лай заскучавшей собаки в чьём-то дворе.
Собрав со дна лодки раковины, мужчина и двое мальчиков, привязав лодку, забрав вёсла и полупустую сетку с раковинами, словно сгустившиеся тени направились домой...
* * *
Пять-шесть месяцев тому назад новенькая белоснежная бригантина, распустив все паруса, резво бежала по ночной морской глади. Ветер дул фордевинд и ничто не мешало капитану - хозяину этой великолепной прогулочной яхты, пану Ладиславу, наслаждаться управлением.
Яхта была построена на Гданьской судоверфи по его специальному заказу, и обошлась не в одну тысячу злотых.
Как только корпус яхты сошёл со стапелей, так пан Ладислав и размечтался, и загорелся, о дальних морских путешествиях. Он, со своей женой Катаржиной и шестилетним сыном Михаем, решил совершить путешествие аж до самого Херсонеса. Как он, вроде бы шутя, говорил жене - «Чтобы бригантине дать море понюхать и самому молодость вспомнить».