–Так ты не отсюда? – Пилар улыбнулся. – Эх, давно говорю, что снести эти маленькие города надо к чёрту! На их месте построить что-то действительно важное. А то вот ты не первый, кто из той нищеты рвётся. У нас, конечно, тоже не подарок, но хотя бы работа есть.
Николас кивал. Слова о городке были ему неприятны. И путсь он был с ними согласен, ему казалось, что у него есть право ругать городок, а вот у Пилара нет. Но Пилар давал ему работу, и Николас Лаге кивал ему…
–Семья большая? – Пилар проглядывал заполненную анкету. – Понимаю… ну ничего. Не боись, заработаешь, пошлёшь им денег. Жить-то есть где?
–Снял угол, – Николас смутился своей бедности. Ему не хватало денег на снятие комнаты целиком. Он снял койку. С такими же несчастными как и он.
–А то смотри, здесь есть вагонка для житья, – сказал мистер Раменю. – Ну ладно, считай, ты принят. Иди домой, спи, набирайся сил, а завтра к семи сюда. Понял?
***
Все обещали Николасу тяжёлую работу. Но он через неделю работы понял, что даже не так уж и сильно устаёт. У него в конце рабочего дня оставалась ещё энергия для небольшой прогулки. Чего не скажешь о других. Другие рабочие – каждый из которых был его старше, уставали так, что даже не находили сил для беседы.
Разумеется, положение Николаса было заметно. Он оставался подвижен. Ему не давали поручений по поводу и без. Его с утра отправляли на какую-нибудь не особенно выматывающую работу, а когда он с ней справлялся, и шёл просить другую, Пилар давал ему следующее задание. Иногда это было – сходить в магазин, приготовить чай, или подмести в вагонке и на кухне.
Это замечали.
И Николас, чувствуя неудобство перед другими рабочими и строителями, пытался вызваться на более тяжёлую работу сам. И Пилар его не брал.
Николас через неделю не выдержал, спросил:
–Вы не доверяете мне, мистер Раменю? Думаете, я не смогу?
Пилар вздохнул:
–Сможешь, конечно. Только… ты прости меня, у меня сын твоих лет. даже на тебя чем-то похож. Я как на тебя посмотрю, так его и вижу. Как представлю, что это он на стройке моей трудился бы, так и вздрогну. Успеешь ещё наработаться, парень, успеешь.
Николас хотел возмутиться. Сказать что-то о нечестности, о том, что это несправедливо по отношению к другим на стройке, но…
Но не сказал.
Жизнь сама была несправедлива к Николасу. Ему пришло в голову, что это реванш. Да, недолгий, да, он по-прежнему посылает деньги домой, получает письма из дома – мать рассказывает осторожно, но всё-таки рассказывает. Гаэль едва выскочил из какого-то смутного дела. У самой матери всё сильнее болят руки. А ещё есть младший брат Леоне и сестрёнка Даниэла.
«Одна у меня надежда. На тебя, сынок. Знаю, что это нечестно, что это слишком большая ноша, но потерпи. Будь сильным. Ты всегда был опорой…» – так писала ему мать. Она уже не пыталась скрывать того, что ей не нравится решение Николаса. Его деньги бьыли кстати. Ах, если бы только к ним не примешивалось его отсутствие дома!
Так что Николас решил, что жизнь всё-таки отдавала ему своё, справедливое. Она давала ему перерыв. Он успевал поучивать слова, отдыхать, вечером шёл на прогулку. У него не было денег, чтобы куда-то заходить, где-то веселиться, выпивать или знакомиться с девушками – всё, кроме минимума он посылал домой, но само это состояние прогулки давало ему многое. Чувство свободы, и какую-то веру в завтрашний день.
Не будучи сильно загруженным, вскоре Николас познакомился с несколькими такими же непереутомлёнными делами и трудом тремя парнями. Они работали на той же стройке, только на другом участке. Раньше Николас их не замечал. Теперь заметил. Они были свободны, примерно его возраста.
–Николас Лаге, – представился он, подойдя к ним.
Приняли его тепло. Увидели своего.
–Фернандо Оливарес, – представился тот, кто казался старше их всех. Он был спокоен и держался с каким-то слишком уж взрослым достоинством человека, который сделал в своей жизни много.
–Самуэль Флорес, – представился второй. Он говорил расслабленно, также расслабленно себя чувствовал. Словно не на работе а так, на дружеской посиделке.