Это решение успокоило Лиду.
Желание умереть заставило ее вспомнить всю прошлую жизнь. Ее ум, вчера еще беззаботный, и детская душа уже заглядывали в потусторонний мир, но здоровый, молодой организм, инстинктивная жажда простора звали к жизни. Как расстаться со всем, что любишь, к чему привыкла? А у нее столько привязанностей! Ей милы и София, и огромные магазины, и ее скромная комнатка, и даже гимназия. И, наконец, просто она хочет, жить! Да! Она пойдет к нему. Он не имеет права ее бросить. Она расскажет обо всем маме, и они вместе пойдут к военному министру, к самому царю. Но как рассказать об этом? Весь город узнает... А если Смелков не захочет на ней жениться? Конечно, не захочет. Кто женится на подобных ей?..
Ужас объял ее при мысли о том, что она уже не такая, как другие девушки. А ведь она еще совсем недавно презирала их, считала себя выше подруг. Как они будут злорадствовать!
Лида все думала и думала и, наконец, почувствовала себя мышонком, попавшимся в ловушку. Она не видела выхода; знала, что неоткуда ждать спасения. И вот она зарыдала.
Слезы катились по ее щекам, а вместе с ними выливалось и уходило все чистое, прекрасное, человеческое, детское, что было в ее душе.
Впервые она выпила полную чашу жизни. Но нектар испарился, и остался горький осадок, отравивший ей кровь.
«Расскажу маме... Пусть она меня убьет!»
— Мама! —в отчаянии вскрикнула она.
В комнату вошла Веся. Лида заплакала еще горше.
— Веся! Веся! Что мне делать?
— Глупенькая! Случилось то, что случается каждый день со многими. Не ты первая, не ты последняя. Не реви, а скорей одевайся. Что подумает твоя мать, когда застанет тебя в таком виде?
— Ну и пускай застанет! Я ей все расскажу! Не могу я...
— Ты с ума сошла!
— Боже мой! Как же я буду жить дальше?
— Да как и все прочие.— Веся присела на кровать.— Слушай, Лида, ты, наверное, воображаешь, будто с тобой случилось бог знает что... Миновали те времена, когда нас били камнями, когда мазали нам ворота дегтем.
— Не миновали, Веся. Чего только не говорили о Тине, о Розе... Мы с тобой тоже про них судачили. Никто у них не бывает.
— Сами виноваты, не сумели себя поставить. А Фета? Ее считают непорочной, как дева Мария... Да и кому про тебя говорить? В Софии почти все девушки такие. А мужчины злословят про всех одинаково: о скромницах говорят даже больше, чем о других. Да и кто же может узнать про девушку, какая она? Этого бояться нечего. Погоди, кончишь гимназию, потом — университет, станем мы с тобой учительницами и, если захотим, выйдем замуж. Но вот что я хочу тебе сказать: теперь ты должна строже вести себя с мужчинами, должна казаться скромницей, честнейшей из честных...
Веся наклонилась и стала что-то быстро нашептывать Лиде. Лида улыбнулась.
— Да,— продолжала Веся,— мы с тобой будем жить чудесно. А ты разревелась!
Мало-помалу Лида пришла в себя, встала с кровати, умылась, оделась и ушла. Весь день Веся не разлучалась с нею. Ее слова оказались целебнее слез и мыслей о самоубийстве.
Вечером, заметив по лицу Лиды, как она взволнована, мать с тревогой спросила ее:
— Что с тобой?
Лида ответила очень спокойно:
— Я устала, мама. Мы с Ольгой долго занимались.
Опытным глазом мать видела, что Лида лжет. Но как могла она доказать это? В последнее время она подозревала что-то неладное, но была не в силах вмешаться,— бедность замыкала ей уста.
Прошло несколько месяцев. Веся оказалась права. В жизни Лиды ничто не переменилось к худшему. Она совсем успокоилась, убедившись, что ничуть не изменилась, только похорошела, очень похорошела.
И Лида начала жить.
Как сон, исчезла опасность, что откроется горькая девичья тайна и люди узнают о том, что было полуобманом, полунасилием. В тот первый раз она ничего не испытала, ни любви, ни страсти. Но постепенно в ней пробудился звереныш, голодный, ненасытный. Позже явились привычка и усталость. Сперва она знала одного мужчину, потом — многих; а вместе с ними пришли веселье, безделье, достаток, лень, увлечение нарядами и вкусной едой. Лида приобрела опыт,— теперь партнеров выбирала она. Из невинной жертвы она превратилась в капризного, беспощадного палача.