— Я сам отнесу их поручику.
Генко ухмылялся в усы при мысли о том, как почувствует себя поручик, когда наденет новые штаны... в которые мастерски зашита толстая игла... Довольный своей тайной местью офицерству, Генко сам отнес брюки заказчику.
После этого случая Генко уже не мог отказываться от офицерских заказов и, согнувшись над каким-нибудь мундиром, не раз вспоминал о выбитом зубе, шепча про себя:
— Черт с ними, ведь не даром же я на них работаю!..
Так промелькнули два года. И вот Генке Михову пришлось съездить в провинцию, чтобы получить отцовское наследство. Решив ни в коем случае не покидать столицы, Генко распродал унаследованное имущество и, вернувшись в Софию, открыл на вырученные деньги собственную мастерскую.
«Теперь я сам себе хозяин,— думал он.— Закажу-ка я такую вывеску: «Генко Михов, гражданский портной».
Будь это возможно, Генко написал бы и еще: «Офицерских заказов здесь не принимают».
Но подумать только! Не успел Генко открыть свою мастерскую, как явился первый заказчик — офицер! Он сказал, что хочет сшить шинель у Генки Михова, так как слышал-де, что Михов—лучший портной. Генко хотел ответить, что не только не станет шить для него шинель, но даже пуговицы не пришьет, однако, сам того не желая, заюлил и сказал:
Хорошо... Сию минутку снимем с вас мерочку...
И затем, старательно снимая мерку с офицера, он время от времени просил его то «поднять ручку», то стать попрямее.
Как только офицер ушел, Генко опомнился и сам на себя подивился: как же он взялся шить шинель этому офицеришке, если надо было просто-напросто выгнать его вон?!
«А можно ли было выгнать? — оправдывался он перед самим собой.— Что ж поделаешь—ремесло!.. Каждый имеет право войти ко мне в мастерскую... К тому же зуб-то мне не он выбил. Этот, может статься, неплохой человек».
С тех пор дела Генки день ото дня шли все лучше и лучше, у него отбоя не было от офицерских заказов, и военные обращались к нему чаще, чем к другим портным. Зато штатские заказчики появлялись у него редко, предполагая, что портной, который шьет на офицеров, дорого берет за работу.
Генко так привык вертеться в офицерской среде, что ему уже не надо было писать на вывеске «военный портной»,— его знали почти все, а некий генерал Крушанов даже выразил ему благодарность за мастерски сшитые брюки. Генерал сам сказал ему, что только в этих штанах чувствует себя хорошо. И Генко просиял от этой похвалы. Что ж, в конце концов Генке не чуждо было ничто человеческое!
Если другим людям приятно, когда генерал придет к ним в гости или неожиданно пожмет им руку, так как же было не возгордиться Генке, если он генералу шил штаны?
Он даже не видел никакой связи между этим генералом и своим выбитым зубом. Уходя от «его превосходительства», Генко думал: «Они, наверное, безобразничают только в казарме, а дома — люди как люди».
Счастье так часто улыбалось Генке, что вечером, укладываясь спать, он нередко спрашивал себя с удивлением: «Неужели я когда-то мечтал наняться к кому- нибудь в услужение?»
А в последнее время, перед каким-то национальным или военным праздником, офицеры стали со всех сторон осаждать Генку: одному — штаны, другому — мундир, а генерал заказал и то и другое. Генко ночи напролет не смыкал глаз. Когда генеральский мундир был готов, Генко не позволил своим подмастерьям даже пуговицы к нему пришить — все сделал сам, потом аккуратненько завернул заказ в чистое полотно, сколол булавками, пришпилил сверху счет и отправился в генеральский дом.
Генерал сидел за столом, пил кофе, покуривал, и настроение у него, по-видимому, было самое благодушное. Он приказал слуге впустить портного.
Генко вошел, осторожно положил сверток на диван и с почтительным видом стал у двери. Генерал начал примерять мундир. Генко с волнением ожидал приговора, как начинающий писатель, сдавший рукопись в редакцию.
— Хорошо... Отлично... Превосходно... Первоклассный мастер... Ты, наверное, учился где-нибудь?
— Нигде не учился, господин генерал: я самоучка,— по-солдатски четко ответил портной.
Генерал сел к столу и принялся разглядывать Генку, словно незнакомое пресмыкающееся.
— Ты обедал?
— Так точно, господин генерал!
— Эй, Иван, принеси-ка стакан вина!
Принесли вино. Генко выпил и облизнулся — такого вина он еще не пробовал.
— Солдатом, наверное, был? — спросил генерал, взглянув на вытянувшегося в струнку портного.
— Так точно, господин генерал!
— Такой молодой, а переднего зуба уж нет,— проговорил генерал, заметив дырку в зубах Генко.