— Я беспартийный,—скромно отозвался Вирянов.
— Тем лучше. «Болгарский голос» себя окупает. Мы платим хорошо. А в свободное время можете писать хоть «Сны в облаках».
— Политика меня не увлекает. Я приехал с намерением поступить в университет, работать, накопить денег и уехать за границу. Разве не обидно: я — литератор, а не читал Мопассана в оригинале!
— Должен сказать, в молодости и я читал много, особенно русских писателей; теперь не читаю ничего, кроме газет. Ежедневная газета для меня — все. Она питает мозг, душу, желудок. Наблюдаешь, разгадываешь замыслы противника, чтобы подкрасться и, оберегая себя, застать его врасплох. Жизнь — это вечная борьба. Надо всегда быть гордым, смелым, ходить с высоко поднятой головой — и после победы и после поражения. Особенно в случае поражения. Главное — держать голову высоко, как бы тебе не было скверно. Решать общие серьезные социальные проблемы — это кабинетное занятие. Многие ли в Софии увлекаются этим? Разве кабинетные люди—это люди? Университет! Французский язык! Бросьте вы эти фантазии! Что они вам дадут? Ценз? Он необходим судьям, инженеришкам, учителишкам. У меня нет ценза, но есть кусок хлеба. У министров есть тюрьмы, но ценза нету. Кончите университет — и станете чиновником. Сколько будете получать? Двести, триста, ну четыреста левов. И за что? За то, что сам не стоишь ломаного гроша. Мы теперь в оппозиции. Я получаю — не хвалюсь — пятьсот левов в месяц. Никакого начальства. А когда снова придем к власти, на любом языке заговорим.
— Но вы раб своей партии. Каждый из вас обязан думать чужим умом.
— Чужим умом! А кто у нас мыслит своим? Самое важное — это победить. Итак, подумайте; если у вас есть что-нибудь подходящее для нашей газеты — гонорар заплатим немедленно.
Кадриль кончилась. В буфете стало тесно.
Неподалеку от их столика устроился Логинов с компанией. Он вскакивал, шумел, ссорился с официантами, сам приносил дамам пирожные и фруктовую воду.
Карнолев поднялся.
— До скорой встречи, господин Вирянов. После обеда я всегда в редакции.
— Что так рано уходите?
— Хватит, понаблюдал достаточно. И годы мои уж не те. Я не вам чета. Прощайте! Не забывайте нас.
Вирянов остался один.
— Подсаживайся к нам, — пригласил его Логинов.
Вирянов колебался.
— Не бойся, тебя не съедят.
Вирянов сел за столик Логинова и перезнакомился со всей его компанией. Среди девушек одна была без кавалера и не танцевала. Вирянов не отрывал от нее глаз. Белое лицо с чистым, детским выражением, светлые вьющиеся волосы, задумчивый взгляд, устремленный куда-то вдаль.
— Вирянов! — крикнул Логинов. — Разве так занимают дам? Садись с мадемуазель Моревой.
Вирянов пересел, но не знал, о чем с нею говорить. Он смотрел на нее и все больше убеждался, что жизнь сулит ему неизведанное еще блаженство. Не напрасно люди борются и страдают.
— Вы, очевидно, недавно в Софии? — спросила девушка.
Вирянов с облегчением вздохнул.
— Да, мадемуазель.
— Вы - студент?
— О нет! Я хочу сдать экзамены на аттестат зрелости, а потом поступить в университет. Вы на каком факультете?
— На историко-филологическом, на третьем курсе. Я тоже недавно в Софии.
— Вам здесь нравится?
— Никак не могу привыкнуть. София меня подавляет. В нашем квартале я, правда, не чувствую столичной сутолоки, у нас тихо. Но как только вхожу в трамвай, вся сжимаюсь, будто уезжаю на чужбину. Мне так хотелось бы вернуться домой, в наш родной городок с его ручейками, кривыми уличками, с ветхими черепичными крышами, посидеть в своей комнатке с деревянным балкончиком, выходящим в сад... Там и дышалось легче и жилось лучше... Бывало, я ходила гулять в ущелье или на виноградник... Там все свое, милое, такое уютное. А здесь я всегда чего-то боюсь, чего — и сама не знаю. Дома я читала, много читала. Теперь не хватает времени, хотя случается, что я целый день ничего не делаю.
— И я пережил эту идиллию. Но ведь она не может продолжаться вечно. Настоящая жизнь в Софии, — это наш Париж.
— Париж?! Там, должно быть, страшно. Давайте немного пройдемся,— предложила Морева.
Они встали и под руку направились в зал.
Радость и гордость переполняли его душу;
— Господин Вирянов, Логинов сказал, что вы писатель. Это вы написали рассказ «Без конца»?
— Да, — ответил он.
— Превосходный рассказ! Я несколько раз его перечитывала.