Она замечталась и мысленно перенеслась в скромную мастерскую художника. Только там ей дышалось свободно.
Вот уже несколько дней как она была в тревоге: в ней зародилось живое существо, плод нежнейшей любви. Ребенок от «него»! «Их ребенок»! Какое это блаженство! Он мог бы родиться ангельски-красивым!
Нет, нет! Нельзя! Правда, любовь всесильна, но можно всю жизнь никого не любить,— и нельзя голодать даже несколько дней.
Бросить Нарзанова? Нет, она не рождена для подобных подвигов. Как можно уйти из этого дома, который стал для нее родным?
Переодетый в легкий домашний костюм, Нарзанов сидел, облокотившись на письменный стол, с забытой, незажженной сигарой в руке, и перелистывал свою биографию.
Он много работал. Занимался экспортными операциями, вел обширную переписку. Перевозил всевозможные товары и по суше и по воде, самостоятельно и вместе с компаньонами. В торговом мире его знали как опытнейшего дельца, умеющего ловить «момент», избравшего себе девиз: «Реклама, кредит, честность».
Ему верили, и потому дела его шли хорошо. Какой-то филантроп-американец пожертвовал полмиллиона левов обществу, председателем которого состоял Нарзанов, с тем условием, чтобы пожертвованный им капитал положили в банк, контролируемый государством, а проценты с него шли на пособия выходящим из тюрьмы рецидивистам, преимущественно ворам, решившим стать ремесленниками-кустарями.
Нарзанов так очаровал недоверчивого янки своими манерами, а особенно наивными, детски-добродушными глазами, что тот, боясь оскорбить его, не решился положить деньги в банк лично, а поручил это дело ему, Нарзанову.
Расставшись с американцем, Нарзанов почувствовал, что температура у него повысилась, а пульс учащается.
Но, будучи человеком принципиальным, он знал себе цену; такую сумму он мог бы заработать и честным путем.
И вот он прибег к небольшому компромиссу: он не присвоил эти деньги, но и не положил их в банк. Он стал ссужать ими солидные фирмы в критические для этих фирм минуты, ссужать под чудовищные проценты, и предварительно заручившись «гранитными» поручительствами. В конце года, представляя отчеты, он начислял проценты на пожертвованный капитал в размере банковских процентов.
Государственный ревизор совершенно случайно узнал, что Нарзанов утаил какую-то крупную сумму. И вот он за одним веселым ужином полуофициально, полудружески намекнул об этом. У Нарзанова сразу пропал аппетит.
Смелый, когда предстояла рискованнейшая операция, но пугавшийся даже тени следователя, он на другой же день с утра помчался к своему адвокату. Тот немедленно полетел к ревизору.
— Согласитесь, что деньги следовало внести в банк. Почему он этого не сделал?
— Потому что он не сумасшедший; он заботится об опекаемых обществом беднягах. Сколько процентов дает банк? А господин Нарзанов помещал деньги и получал двадцать процентов. (Старая крыса, конечно, не сказала, как велики были эти проценты в действительности.) Вы, чиновники,— удивительный народ! Всюду вам мерещатся преступления. Формализм и рутина разъедают Болгарию. Человек делает благодеяние, а вы вместо благодарности упрекаете его.
— Но американец поставил определенные условия! Государственный банк — надежное учреждение. А любая частная фирма может обанкротиться. Тогда что он будет делать?
— Тогда господин Нарзанов выплатит обществу и капитал и проценты. Непонятно, почему государство так беспокоится? Больше того, мы уведомили обо всем этом самого мистера Райта!
Ревизор умолк. Ему даже стало стыдно, что он не сразу все понял — так это было просто. Но после того, как. они: расстались, ревизор вдруг опомнился и бросился догонять адвоката.
— А разница между банковскими процентами и двадцатью процентами?..
Адвокат мило улыбнулся.
— Разница? Будьте спокойны — она у нас.
Ночью Нарзанов вспомнил о своем первом, поверхностном знакомстве с уголовным кодексом.
Теперь та история казалась ему ребячеством. А вот сейчас — другое дело. Раскрылась афера с фальшивыми банкнотами. Арестована целая банда. Фамилия одного из фальшивомонетчиков привела его в дрожь: этому типу Нарзанов давал деньги взаймы. Газеты намекали на какое-то, пока еще не найденное, письмо от лиц, «известных в финансовом мире». Эти лица якобы помогали фальшивомонетчикам выписывать из-за границы необходимые им машины.
Встревоженный Нарзанов отправился к своему испытанному адвокату.
Оба всполошились.
Спустя несколько дней роковое письмо было найдено, но не следственными органами. Нарзанов немного успокоился.