— Пойду к Ольге повторить урок по истории,— ты же знаешь, что у меня нет учебников.
На это мать ничего не сказала. Причина была уважительная.
— Дай мне двадцать стотинок.
— Подожди, сейчас поищу...
Этот разговор повторялся каждый день. Лида сердилась, мать мучилась.
Наконец, Лида ушла.
Она любила побродить одна по улицам. Пошла по Витошской, потом по улице Святого короля, по бульвару Дондукова, по Торговой.
Купив две сдобные булочки, она положила их в сумку и направилась в городской сад. Здесь она села на скамейку, подогнув ноги, чтобы никто не видел ее туфель, и принялась мечтать. Мимо нее проходили рабочие, чиновники, студенты, офицеры. Она не смотрела на них, однако чувствовала на себе их взгляды, и это льстило ей. Неподалеку часы пробили без четверти восемь. Лида встала и пошла в гимназию.
Как только она открыла дверь своего класса, ее оглушили крики, топот, беготня; многие девочки вскакивали на парты, стараясь выглянуть на улицу,— окна здесь были закрашены до половины. Казалось, то была не женская гимназия, а филиал зверинца, набитого изголодавшимися, жадными до жизни зверенышами. Тесно им было в этой государственной клетке; стены и потолок здесь подавляли душу, полузакрашенные окна портили зрение.
Словно какой-то невидимый злой дух из сказки загнал их сюда, чтобы время от времени сосать их молодую кровь. А желанный рыцарь-спаситель все не появлялся. Девочки мечтали о просторе, о садах и лугах, о залитых светом залах и бальных платьях, о музыке оркестров и нежном нашептывании, а в это время громко звонил звонок, словно колокол на похоронах детской мечты, и сказочные видения застилались формулами, быть может остроумными и кому-то необходимыми, но казавшимися чем-то смешным и ненужным этим девочкам, чьи головы были заняты совсем другим.
Юные губы шептали: «Любовь! Свобода!..» Вокруг звучало: «Порядок и дисциплина!.. Вставай пораньше, ешь наскоро, беги в школу». Как будто от спешки поумнеешь! «Сиди смирно, никаких ленточек, пригладь волосы!..»— вечно одна и та же песня. Дома ссоры с отцом из-за денег, с матерью из-за найденного под соломенным тюфяком портрета. «К чему нас готовят?» — невольно спрашивали себя девочки и в гимназии и дома.
Но беззащитные рабыни тысячи правил поведения владеют мощным громоотводом: равнодушием ко всему устаревшему и особой способностью пропускать мимо ушей все то, что им не нравится. Иная егоза может выслушать целый реферат о том, как нехорошо даже на минутку остановиться на улице с кавалером,— но, слушая, она вспоминает о некоей полянке в Борисовом саду, а пальчиками ощупывает блузку, желая убедиться, на месте ли последнее письмецо от «него».
Лида сторонилась школьных подруг. С богатыми она держалась гордо, бедных презирала.
Она почему-то была убеждена, что ее жизнь сложится не так, как у подруг. В ее душе зарождалась еще неясная вера в могущество своей красоты,— вера, которую женщина таит в себе с детских лет.
У Лиды не было соперниц, и в гимназии все это знали. Никто не любил ее, зато сама она была влюблена в себя, и этого ей было достаточно.
Сегодня Лида не выучила урока, понадеялась, что ее не спросят. Однако случилось так, что ее вызвали.
— Я плохо чувствую себя,— проговорила она и мгновенно переменилась в лице так, что учительница сказала с сочувствием:
— Не надо тебе было приходить в гимназию. Иди домой и ложись в постель.
Лида вышла из класса на улицу.
Да, она уже была красива. Но пока что оставалась недоступной мечтой для мужчин. За всю свою девичью жизнь она лишь несколько раз ходила на тайные невинные свидания, позволила украсть у себя два-три поцелуя,— и получила целую связку писем и открыток от знакомых и обожателей.
Шагая по тротуару, Лида вспомнила, что обещала вечером пойти к одной своей близкой подруге, студентке Весе. У Веси должны были собраться гости, чтобы попеть, поиграть, потом отправиться в кино.
Лида часто бывала у подруги и знакомилась у нее с молодыми офицерами и студентами.
После обеда Лида встретилась с Весей.
— Так ты придешь?
— Откровенно говоря,— начала было Лида,— что-то не хочется.
— Вот так так! Почему же?
— Сама не знаю; боюсь чего-то...
— Чего?
— Так; страшно мне...
— Не будь дурочкой. Ты же приходила раньше!
— Тогда собиралась целая компания, а нынче будут только твой да «тот».
— Придут и другие,— уверенно заявила Веся.
В глубине души Лида мечтала о сегодняшней вечеринке. Какие пирожные были в прошлый раз! Они так и таяли во рту! Гости пели, играли — и только. Все были так любезны, внимательны.