Лида живо представила себе пылающие глаза подпоручика Смелкова... диван в комнате, смежной с гостиной... Он и Лида на диване — этого требуют правила игры. Оставшись наедине, они переглядываются. Невидимая сила влечет их друг к другу. Но вот Смелков обнял ее за талию. Лида оцепенела от сладкого ужаса... Она помнит, очень хорошо помнит, что серьезно сказала ему: «Прошу вас, не надо!..» Когда, как и почему они поцеловались — этого она вспомнить не могла.
— Так придешь? Ведь завтра праздник.
— Придется попросить разрешения у мамы, а то опять поссоримся.
Еще в коридоре Лида услышала знакомый голос и вздрогнула.
Веся радостно встретила ее:
— Молодец, Лида! Я думала, ты меня обманешь.
Девушки вошли в комнату, где сидели подпоручик Смелков и капитан Врабчев. На столе были расставлены закуски, бутылки, торты, фрукты.
Лида смутилась так, как если бы попала в публичный дом. Ей показалось, будто все здесь о чем-то сговорились.
— Где же остальные?—спросила она.
— Придут, придут,— обиженным тоном ответил Смелков.— Кого это вы так нетерпеливо ждете?
— Я... да никого...
Взглянув на него, Лида обернулась и увидела Весю, потом прочла на этикетке одной бутылки: «Шартрез», и вдруг ей захотелось поскорее бежать отсюда к маме.
— Садись, Лида,— сказала Веся.— Сегодня ты какая-то особенная.
— Вовсе нет... Я... хочу...
Вошли два студента со своими спутницами.
Лида осталась.
Болтали, шутили, ели, пили: мужчины — коньяк и вино, дамы — ликеры.
Мало-помалу Лидины страхи стали рассеиваться.
Игр не затевали. Говорили о концертах, о театре. О любви — ни слова.
— Ну, господа! А теперь в кино. Автомобили уже здесь,— начальственным тоном проговорил капитан.
Под окнами глухо фыркали моторы.
— Пошли, — предложила Веся.
Начали одеваться.
Лида встала и тут же почувствовала, что голова у нее тяжелая, а колени подгибаются.
Вышли на улицу.
Ночь была темная. Только где-то вдали горел одинокий электрический фонарь. Лида на него загляделась, но вдруг увидела автомобили, и ей стало страшно. Их фары, как огненные чудовища, пронизывали насквозь и словно готовы были ее проглотить.
— Веся! — пролепетала она.
— Что?
— Мне плохо.
— От чего?
— От ликера, наверное.
— Ничего, на свежем воздухе пройдет.
— Куда мы собираемся?
— В кинотеатр «Модерн». Садись со Смелковым, а я сяду с капитаном.
— Почему же не все вместе?
— Весь вечер сидели вместе, да и тесно в одной машине.
Смелков распахнул дверцу:
— Прошу вас, барышня!
Лида стояла в нерешительности,
— Лида, садись! — крикнула Веся.— А то первую часть пропустим.
Автомобили помчались по улицам, миновали городской сад, свернули на проспект Царя-Освободителя и вылетели на Царьградское шоссе.
Мать Лиды в церкви.
Лида не больна, но лежит с широко раскрытыми от ужаса глазами. Ей хочется перестать думать, хочется, чтобы на свете больше не было людей, чтобы ее оставили одну. Пусть никто не приходит к ней, пусть никто ни о чем ее не спрашивает.
А предательское сознание, с таким трудом запоминающее самые простые события истории, на этот раз отчетливо воспроизводило все самые отвратительные подробности случившегося. Память, словно аппарат, настроенный каким-то врагом, работала спокойно и безостановочно. Лида вспомнила, как в автомобиле две сильные, грубые и в то же время нежные руки обвили ее тело. Она почувствовала чужое дыхание и откинулась на удивительно мягкую спинку сиденья. Потом перед нею возникла комната подруги, улыбающееся—нехорошо улыбающееся — лицо Веси, пламенный, зловещий взгляд Смелкова. Лида увидела на столе бутылку и снова прочитала: «Шартрез». Какой он сладкий! Как тепло ей стало после первой же рюмки, захотелось смеяться, шутить. Потом они ушли. Другие гости вдруг исчезли, а они со Смелковым куда-то спешили, спешили, словно за ними гнались. «Веся, она во всем виновата,— думала Лида.— Ей-то хорошо! А мне?» И вот она снова в автомобиле. Блуждая в хаосе пережитого, Лида не могла себе объяснить, почему она с первой и до последней минуты молчала, как немая... Только вскрикнула и словно упала в глубокий колодец.
«Что теперь будет?.. Придет мама... Нет!.. Я не могу жить! Не могу! Надо умереть!»
Лида вспомнила, как умерла героиня одного романа, случайно попавшего ей в руки. Та решила покончить с собой, потому что изменила мужу. Ночью она в одной рубашке, босая, вышла в сад, заваленный снегом. Ее нашли окоченевшей. Все плакали, жалели покойницу... И Лида поступит так же. Да, но теперь не зима. И она стала думать, как лучше расстаться с жизнью. Стрелять из револьвера она не умеет. Петля на веревке пугает ее. Броситься в воду? Но где? Кинуться под трамвай? Но он искромсает ее, разорвет на куски, и никто даже не узнает самоубийцу. Отрава? Да, отравиться, как та школьница, которая накупила хинина в нескольких аптеках.