Итак, это тело тоже повредило голову, девушку зовут Хенни, и я выхожу замуж. Неожиданно, что сказать…
— Я действительно забыла, — улыбнулась я ей, опасаясь, что эта странная история не прекратит делать неожиданные кульбиты. — Что случилось, я упала?
— Да — ты поскользнулась на куске пирога и приложилась головой о спинку кровати. Клара, ты очень напугала меня! — воскликнула Хенни. — Если честно, я подумала, что ты умерла! Еще и перед свадьбой.
О браке по доверенности я знала — это была довольно распространенная церемония в давние времена и подразумевала отсутствие жениха или обоих брачующихся. Их заменяли родственники или друзья, подписывая договор от имени поручителя. Интересно, кого навязали этой бедняжке, тело которой я занимала на данный момент? Старика или толстого, богатого аристократа? Мда…перспектива вырисовывалась не очень. Но сейчас я не хотела думать об этом, слишком много неожиданных впечатлений за столь короткое время.
Я внимательнее осмотрела комнату и сделала вывод, что Клару здесь не жаловали и обстановка была более чем скромной, даже спартанской — кровать, ширма, шкаф и небольшой стол, возле которого раскорячился старый, облезлый стул. Круглое зеркало в простенькой раме, манило меня ужасно и переборов страх, я подошла к нему.
— Мама дорогая! — вырвалось у меня, и я испуганно обернулась. С лица Хенни не сходило удивленное выражение, что привело меня в чувство — надо быть осторожнее, и я ляпнула первое, что пришло в голову: — Какая шишка у меня на голове!
В этом мире, я оказалась рыженькой, пухленькой барышней лет двадцати, с яркими зелеными глазами и россыпью веснушек на курносом носу. Кожа сего очаровательного создания была белой и прозрачной, что присуще рыжим людям, а пухлые щечки алели розами. Мать моя женщина… Вот это дела…
— Клара, с тобой точно все в порядке? — настороженно поинтересовалась Хенни. — Может, нужен врач?
— Все хорошо дорогая, — я взяла себя в руки и принялась улыбаться на все тридцать два зуба, надеясь, что эта рыжая девчушка была жизнерадостным созданием и мне не придется оправдываться в своем странном поведении еще перед кем-то. — Я хочу одеться.
— Я помогу тебе, — девушка извлекла из шкафа платье, корсет и нижнее белье. — Умой лицо и будем одеваться, не то мачеха устроит скандал.
Мой взгляд метнулся по комнате, и я заметила выглядывающий из-за ширмы ободок фарфорового таза для умывания. Отлично, значит мне туда.
Вода оказалась ледяной и я моментально замерзла лишний раз, убеждаясь, что в собственном доме, Клара живет хуже служанки.
Вытирая лицо, я подошла к окну и еле сдержалась, чтобы снова не ахнуть: перед моими глазами раскинулись берег речной протоки, застроенный сплошным рядом белых и кремовых домов с красными черепичными крышами, фасады которых опускались прямо в воду. Набережная была украшена зелеными насаждениями, которые уже приобрели желтый и багряный оттенки и такое обилие воды, в сочетании с красками осени придавало улице невероятную живописность.
Хенни помогла мне надеть белье из грубой, но чистой ткани и некрасивое, темное платье, ужасно сидевшее на моей и без того не идеальной фигуре. Какой кошмар…
— Ты пойдешь со мной вниз? — спросила я девушку, надеясь с ее помощью найти комнату, в которой меня ждала мачеха.
— Если ты хочешь — конечно, — сразу согласилась она. — Я была бы рада отправиться с тобой куда угодно, чтобы не оставаться в этом доме. Тебя не жалуют, хоть ты и дочь покойного герта ван Мейера, а меня — сироту и нищую племянницу хозяина, вообще ненавидят. Сама знаешь, если бы не репутация, фрау Гертруда давно бы выставила меня на улицу.
Ситуация начинала немного проясняться, что не могло не радовать. Хенни — моя кузина, мачеху зовут Гертруда.
— Пойдем Клара! — торопила меня Хенни, волнуясь от того, что я так долго вожусь с одеждой и разглядываю себя в зеркало. — Я не хочу быть наказанной!
Ах, эта Гертруда еще и наказывает ее? Или все-таки нас?
Мы вышли из комнаты, и пошли по узкому, но короткому коридору, в конце которого располагалась лестница, ведущая на первый этаж. Спустившись по ней, мы оказались в большом холле, и я заметила, что некогда богатое имение, приходит в упадок. Как бы здесь не старались поддерживать чистоту, ветхостью сквозило отовсюду. Бархатные шторы поистрепались, кое-где на них виднелись следы штопки, ковры были вытерты в тех местах, где больше всего по ним ходили, а на высоких потолках виднелись проплешины из-за отпавшей штукатурки. Пройдя анфиладу из трех комнат, мы остановились перед светлыми дверями и, услышав приглушенные голоса, Хенни быстро взглянула на меня.