Ната Лакомка
Малиновка поёт лишь о любви...
Файл создан в Книжной берлоге Медведя.
1. Возвращение наследника
- Куда опять запропастилась эта бесноватая? – толстая леди Кандида остановилась прямо под деревом, на котором сидела Дьюлла, поджав ноги и прижавшись спиной к стволу.
Леди Кандида дышала тяжело и с завыванием – будто все северные ветры разом дули в печную трубу. От пота лицо наставницы лоснилось. Блестящая женщина! Чтобы не рассмеяться, Дьюлла зажала рот ладонью. Пусть ищет, сколько хочет, а она не намерена в такой замечательный день сидеть за прялкой.
- Только бы она ничего с собой не сделала! – запричитала ее помощница – леди Мевро.
- Ничего она с собой не сделает, - отрезала леди Кандида, доставая из рукава крохотный платочек и обмахиваясь им, только это мало помогло. – А вот когда она вернется к ужину – а она вернется, можете мне поверить! – я ее выпорю так, что сидеть неделю не сможет.
Леди Мевро льстиво засмеялась.
Если бы они подняли головы, они обязательно обнаружили бы девушку среди листвы. Но наставницы (а Дьюлла называла их не иначе, как надсмотрщицами) никогда не смотрели вверх. Их не интересовали ни кроны деревьев, ни птицы, летящие среди облаков, ни луна, ни звезды – ведь от всего этого не было проку на земле. Вот пусть и рыщут вокруг, уткнув носы в землю, как свиньи, отыскивающие трюфели. Только она, Дьюлла – не трюфель. И ее не найдут.
Отдышавшись, наставницы затрусили дальше, оглашая рощу истошными криками:
- Леди Дьюлла, где вы? Леди Дьюлла!
Подождав, пока они скроются из виду, девушка спрыгнула на землю, попутно зацепившись подолом нижней юбки за сучок. Порядочный клок ткани остался на ветке. За это предстояло выслушать еще порцию нотаций и нравоучений. Пороть, конечно, никто не станет, но леди Кандида наказание придумает – или вышить сотню незабудочек на никому не нужной тряпке, или положить сто поклонов на вечерней молитве. Или больно вытянуть прутом поперек ладоней.
Но это все будет потом, а теперь впереди был целый день свободы.
Крадучись, она миновала кусты жимолости, прошмыгнула за старую часовню и в перелезла через стену, безошибочно находя, куда ступить и за что ухватиться – она лазала здесь уже не раз. И сегодняшний день не будет последним.
Спрыгнув по ту сторону стены, Дьюлла потянулась и вздохнула полной грудью. Корсет остался в замке – он нужен только леди Кандиде, вот пусть и носит. А ей хорошо и без него. Она так привыкла и менять привычки не собирается.
Путь к озеру Чаши был долгим, но Дьюлла наслаждалась прогулкой и никуда не торопилась. Нет ничего лучше, чем купание в прохладной воде, когда солнце палит совсем по-летнему. И пусть наставницы пришли бы в ужас, узнав, что она купаюсь под открытым небом, да еще и без рубашки, но кто купается в рубашке?!
Озеро Чаши и в самом деле походило на чашу – идеально круглое, небольшое, притаившееся в ладонях леса, как чайная чашечка. С одной стороны находился небольшой водопад – несколько серебристых струй падали в озеро с высоты человеческого роста. Девушка любила приходить сюда, и кроме нее здесь никого никогда не было, потому что графские земли были под запретом для местных джентри и вилланов, а обитатели графского замка были слишком ленивы, чтобы бродить по окрестностям. Ленивы все, кроме Дьюллы. Но сказать по правде, она и не была жительницей замка. Пленница, привезенная сюда против воли – вот она кто.
Оглядевшись, чтобы еще раз удостовериться, что находится в лесу одна, Дьюлла разделась и бросилась в воду. Вдосталь наплававшись, она взобралась на камень под водопадом, и с наслаждением закрыла глаза, пока вода разбивалась о макушку. Если зажмуриться, то можно представить, что снова находишься дома, где под грабом стоит ветхая, но такая родная хижина, где матушка Зайчиха доит по вечерам козу, и птицы заливаются, словно поют для ангелов небесных.
Конское всхрапывание заставило девушку в одно мгновение прилететь от грабовой рощи к озеру Чаши. Открыв глаза, она отбросила с лица мокрые волосы и увидела в кустах на том берегу конскую морду. Конь раздвинул кусты и склонился к озеру, жадно глотая воду. Серебристый налобник особенно ярко выделялся на темной атласной шкуре, а поводья были из красной кожи с серебряными бляшками.
Держал поводья всадник, чье лицо наполовину скрывали ветки жимолости, но Дьюлла разглядела смуглую крупную руку с золотым перстнем-печаткой и темные глаза, смотревшие прямо и пристально.