— Моя утренняя прислуга, — пояснил Кермит с отсутствующим видом.
— У него такое могучее сложение, — отметил Малькольм.
— Он планирует осенью открыть спортивный зал, — растолковал Кермит, — конечно, он должен выглядеть как положено, если хочет привлечь учеников. Вы ведь пьете имбирное пиво? — спросил Кермит несколько более любезно.
— Не думаю, чтобы мы с отцом когда-то пили имбирное пиво, — Малькольм раздумывал над вопросом Кермита немного более педантично, чем хотелось маленькому хозяину.
Кермит просто ответил:
— Ваш отец. Понимаю, — а затем быстро добавил, — Вы ведь подолгу жили в отелях, не так ли?
— Да, мы… то есть, я… всегда жил в отелях. В больших и маленьких. Но отца больше нет, деньги мои расходятся, и… — Малькольм не произнес больше ни слова. На лице его появилось удивление и ужас от мысли, что однажды все его деньги выйдут.
Кермит собрался сказать что-нибудь утешительное, как полуголый молодой человек пришел с подносом имбирного пива. Малькольм взглянул на него опять: теперь свет падал на юношу таким образом, что Малькольм был почти убежден — на юноше не было ничего.
А еще Кермит в утреннем свете выглядел гораздо старше и злее: на вид ему было около двадцати двух.
Раздетый молодой человек, казалось, не умел говорить, однако он налил пиво в стаканы и наполнил их льдом профессионально и умело.
Кермит раздраженно переводил взгляд с Малькольма на молодого слугу, со слуги на Малькольма. Наконец лилипут сказал:
— Ваш отец верно не одобрил бы вашего знакомства с утренней прислугой, но мне кажется, что вашему образованию это не повредит, и профессор Кокс того же мнения, поэтому я представлю вас О'Рейли Моргану, О'Рейли — Малькольм.
О'Рейли Морган, утренний слуга, поклонился вежливо и вымолвил: очень приятно и доброе утро. Малькольм начал подниматься, чтобы пожать ему руку, но Кермит покачал ему головой, показывая, что в этом нет необходимости, и что он просит оставаться на месте.
— Не хочет ли О'Рейли Морган выпить с нами имбирного пива? — спросил Малькольм, когда слуга покинул комнату.
Кермит очень быстро проглотил глоток пива и немного закашлялся. Затем, свирепо нахмурившись, он коротко сказал:
— Может быть, в другой раз. Сейчас я должен вам рассказать очень плохие новости о Лорин. И я не хочу, чтобы он слышал, — и Кермит сделал знак в сторону кухни и О'Рейли.
Кермит шумно задвигался в своем кресле, поскольку внимание Малькольма начало рассеиваться.
— Я вам говорю: я хочу, чтобы вы предоставили мне безраздельное внимание, — настаивал Кермит. — Мне нужно донести до вас очень важную вещь, и я не желаю кричать.
— Что же? — Малькольм подался вперед. Он почувствовал, что его жизнь начинается.
— Я должен рассказать вам, как от меня ушла Лорин, — выкрикнул Кермит и побледнел; побледнел так, словно признался, что убил ее. — В прошлый раз вы видели ее, так сказать, прямо перед актом. Мне казалось тогда, что она любит меня сильней, чем всегда. Она предавала меня с самого начала, понимаете, и в итоге предала окончательно — ушла.
— Значит, она обнаружила, кто вы такой? — спросил Малькольм, жадно пытаясь разобраться.
— Кто я такой? — голос Кермита задрожал.
— Я хотел сказать… я… — Малькольм запнулся.
— Скажите в точности то, что собирались сказать, — закричал Кермит. Он вскочил и Малькольм заметил, к еще большему смятению, что стоя Кермит едва ли выше ростом, чем сидя. Удивленный взгляд Малькольма привел к тому, что раздражение Кермита усилилось.
— Скажите в точности, о чем вы думали. Я приказываю! — сказал Кермит.
— Я только хотел сказать, — заметался Малькольм, — что она, в конце концов, обнаружила… ну, и мистер ведь Кокс говорит, что вы…
— Лилипут! Лилипут! — прорычал Кермит. — Вот что говорит обо мне за спиной этот старый педераст!
— Старый кто? — воскликнул Малькольм, но его вопрос утонул в грохоте. Кермит сбросил на пол поднос с бутылками из-под имбирного пива.
О'Рейли быстро вошел в комнату, но так же быстро отступил.
Кермит все-таки сел и начал тихо плакать, хотя и с толикой самообладания.
Малькольм подошел к месту, где сидел карлик, но тот возопил:
— Не трогайте меня! Я не желаю жалости от моих преследователей!
— Какие сложные слова вы говорите сегодня, — посетовал Малькольм, сам чуть не плача.
Вдруг Кермит схватил Малькольма за руку и сказал просительно:
— Почему она ушла, Малькольм? Она — это все, что у меня было.