— Но мое имя! — завопила она. — Я повсюду известна как мадам Жерар.
— Это имя будет у вас забрано. Оно уже забрано.
— Значит, вы хотите уничтожить мою личность?
— Ваши друзья, ваши молодые люди будут приходить к вам, к той, кто вы есть. Ваша незамутненная победа, как вы ее всегда называли, достигнута. Вы совершенно свободны — разве вы не видите?
— Но мне нужно имя. Это имя — мое.
— Слишком поздно, — проговорил он. — Лорин ждет меня. Нам так много нужно обсудить. И так мало времени на счастье, которое у меня с ней будет.
— Мое имя! Вы не можете забрать его. Возьмите деньги, победу, но оставьте меня мадам Жерар.
— Судьба уже переменилась. Вы говорите, как должна была говорить много лет назад та молодая меланхолическая женщина у лагуны.
— Жерар Жерар, — взмолилась она и упала на колени перед ним.
— Целая неделя мелодрамы, — сказал он утомленно. — Целая жизнь мелодрамы.
Он застегнул пальто.
— Ваши ботинки так прекрасно начищены, — прорыдала она.
Она вдруг поцеловала его ботинки.
— Оставьте меня той, кто я есть, — умоляла она. — Оставьте мне мадам Жерар.
Она увидела, как ботинки выступают из ее объятий, а через минуту услышала, как закрылась массивная входная дверь.
В ботаническом саду
Ранним-ранним утром Малькольм, крепко спящий в большой кровати с тремя музыкантами, был разбужен Элоизой Брейс.
— Жерар Жерар просит, чтобы ты немедленно приехал увидеться с ним в ботаническом саду, — провозгласила она.
Малькольм медленно открыл глаза и уставился на нее.
Она повторила новости под ворчание и жалобы трех музыкантов, один из которых носил на голове шелковый чулок вместо чепца. Вообще все они улеглись несколько минут назад и только-только успели сладко заснуть.
— Это очень важно для твоего будущего, Малькольм, — продолжила Элоиза Брейс. — Ты ОБЯЗАН поехать к нему.
Малькольм непонимающе смотрел на нее.
— Вспомни, твои деньги расходятся, ты отказался от номера в отеле, а отца из мертвых не вернешь.
— А мой портрет! — воскликнул Малькольм.
— Никакого портрета больше нет, малыш, — веско ответила Элоиза. — Помнишь?
— Вы меня выставляете со всеми пожитками? — закричал мальчик.
— Ради всего святого! — музыкант с шелковым чулком на голове поднялся, разгневанный беспокойством.
— Ш-ш-ш, пойдем сейчас же, Малькольм, — сказала Элоиза. — У тебя нет выбора, окей? Никакого выбора в этом вопросе.
Она потащила его в ванную, где он оделся, а потом вниз, на кухню в подвале. Там она поспешно подала ему кружку кофе с молоком, потом подвела к тротуару и крикнула кэб.
Она поцеловала его на прощанье.
— А скамья и все прочее, — увещевал Малькольм, пока его сажали в кэб. — Кермит… мистер Кокс… и даже Эстель Бланк…
— Ты увидишь их снова, Малькольм, когда ко всем нам придут лучшие дни, — сказала ему Элоиза из-за машинного стекла.
— Прощай и будь удачлив, это тебе понадобится, — прокричала она. — Мы — люди не твоего класса, — повторила она, когда машина тронулась.
Кэб с мальчиком пропал из виду, она вздохнула, и в ее глаза вернулись облегчение и надежда.
— Куда? — спросил шофер, но Малькольм на заднем сиденье стенал от сонливости, смятения и отчаяния, поэтому не ответил.
— Вы что-то сказали? — Малькольм наконец сам обратился к водителю.
Шофер повторил вопрос.
— Кажется, — Малькольм немного подумал, — она сказала, в ботанический сад. Вы не слышали, что сказала эта дама?
— Вроде слышал, сэр, — ответил водитель.
— Я все оставляю позади! — рассказал Малькольм шоферу. — И я совсем не знаю эту часть города… Мои отель, моя скамья, мистер Кокс, Кермит, Джером, пианист — все позади! — он безутешно плакал.
Жерар Жерар вышел из ворот ботанического сада, услышав приближение кэба, заплатил шоферу и помог Малькольму спуститься с пещеристого заднего сиденья.
Он проводил мальчика в первое отделение теплицы, отданное тропическим растениям.
— Я вызвал тебя, Малькольм, — проговорил Жерар Жерар, — только потому, что я знаю — ты мой друг. Я надеюсь, что и ты считаешь меня своим другом, несмотря на невероятную разницу в возрасте и положении.
Жерар Жерар жестом велел мальчику сесть на каменный стул, единственный, кажется, предмет обстановки в тропическом саду.
— Поэтому я взываю к тебе, Малькольм, — провозгласил Жерар Жерар.