— Чем меньше места, тем больше объятий. Не самое плохое воскресенье.
Мне стоило бы любить этого мужчину.
Стоило.
И сейчас я чертовски близка к этому иллюзорному чувству.
— Ты тут вообще ни при чем, — добавляет он. — И не смей извиняться.
Мы бредем по коридору в последнюю комнату, но она заперта. Наверное, это студия, о которой говорил Райнер. Тогда понятно, почему на двери засов, замок и табличка «Не входить».
Каллум сразу же переходит к делу и катит мой чемодан в нашу комнату, а я открываю ржавую дверь во двор, чтобы взглянуть на овец и коров.
Овец нет.
И коров тоже.
Здесь вообще… больше ничего нет.
Я делаю шаг вперед, и под ботинком что-то хрустит. Опускаю глаза и, нахмурившись, поднимаю сережку. Только одну. Наверное, это Кэтлин обронила. Сережка с розовым бриллиантом в форме капли. Похож на фальшивый — опять же, как и она сама. Может, у них туго с деньгами. Иначе непонятно, зачем Мал взял эту халтуру. Я поднимаю взгляд и смотрю на зеленые холмы.
За спиной шелестит голос:
— Взлом и проникновение в Ирландии противозаконны.
От неожиданности я подскакиваю и поворачиваюсь. Мал стоит на пороге, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в передние карманы выбеленных джинсов. Ноги, обутые в ботинки, скрещены. Его красота секунд на пять застает меня врасплох, но я принимаю невозмутимый вид.
— Славная лачуга.
Оттолкнувшись от косяка, он спускается по двум ступенькам во двор и подходит ко мне.
— Захламил специально для тебя.
— И предположу, что Кэтлин с удовольствием подсобила. Лишь бы только я чувствовала себя незваным гостем.
Мал весело улыбается и повязывает на лбу красную бандану, как будто к чему-то готовится. Он опять напоминает мне прежнего Мала — неугомонного и ребячливого парня, перед которым невозможно было устоять.
— Кстати, где она? — оглядываюсь я.
Хочется уже поскорее пережить это моральное унижение при виде их вместе как пары и снова свободно дышать.
— В Дублине.
— И когда собирается почтить нас своим присутствием?
Мал присвистывает, а потом издает мрачный смешок. Ну разумеется, Кэтлин как никогда вовремя самоустранилась. Не понимаю, почему она затаилась. Моя сводная сестра из той породы женщин, что с гордостью, как на собачьей выставке, будет хвастаться своим чудесным мужем. Думаю, Мал не собирается отвечать на мой вопрос.
Я обвожу руками опустевший двор.
— Где скотина?
— Продал.
— Отец Доэрти? Как он поживает?
Мал садится на корточки и стряхивает с ботинка ошметок грязи.
— Жив-здоров.
— Как твоя мать?
Он перестает возиться с ботинками, поднимает глаза и смотрит на меня так, словно я перестала говорить по-английски.
— Я не кусок мяса, Аврора, — сердится он.
— Тебе нужно открыть студию. Я хочу сделать несколько снимков до приезда Ричардса.
— Здесь нет студии, — отвечает Мал, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Тогда что это за треклятая комната? Но разумеется, не спрашиваю.
— Тогда как ты собираешься записывать песни?
— Мы не будем их записывать. Я просто буду их сочинять.
— Райнер соврал, — бормочу себе под нос.
И чему я удивляюсь? Я бы не доверилась спросить у этого мужчины время в комнате, полной часов.
Мал пожимает плечами.
— Тебе правда стоит прибраться в доме. Ричардс ни за что не станет жить в таких условиях. Он привык к красоте и уюту.
— Как и ты, принцесса.
Так и тянет спросить, что это, черт возьми, значит, но мне должно быть все равно. Я не сделала ничего дурного. Я уважала наш договор, несколько лет ждала его и пыталась жить дальше. Чего он ожидал? Что я буду сидеть и ждать, когда вмешается судьба, а он в это время женился на моей сестре?
Мрачно хохотнув, Мал качает головой, видимо, приняв мое молчание за признание. Он поворачивается и идет в дом, оставляя меня на улице.
В голове не укладывается: после того, как мы пошли каждый своей дорожкой, я еще долго чувствовала ладошкой его пульс.
А сейчас я готова вырвать из его груди сердце, чтобы посмотреть, бьется ли оно еще.
Есть ли оно там вообще.
И не почернело ли, как предупреждала меня мать.
Мал
Когда я возвращаюсь в дом, пижонистый хахаль Авроры встает с дивана и протягивает мне руку, одарив заискивающей банкирской улыбкой.
Я неторопливо фланирую мимо него к себе в комнату и хлопаю дверью. Бросаюсь на грязную кровать и пялюсь в потолок, не обращая внимания на вибрирующий телефон.
Может, это один из привычных звонков.
Может, это мой агент.
Может, Ричардс.