— Нет, мне нужно поговорить напрямую с Рори, — качаю я головой и встаю. Разумеется, я продолжаю держать салфетку и осторожно возвращаю ее в карман, но я нарушил каждое правило под этим солнцем.
И вот он я, набирающий номер Дебби. Опять.
Она поднимает трубку после третьего звонка. Из-за разницы во времени, знаю; я позвонил ей с утра пораньше.
— Алло?
— Дебби?
Походу, пьяный Мал решает обращаться к матери Рори по имени. Трезвый Мал в свою очередь волнуется, какую чушь наговорит пьяный Мал.
— Да? — раздраженно спрашивает она.
— Это Мал, внук отца Доэрти.
— Что тебе нужно?
Ваша дочь. Что, неужели до сих пор не видно, насколько я жалок и измучен?
— Спасибо за фото, — икаю я в трубку. — Наша Рори очень талантливая, правда?
Я понимаю, что произвожу впечатление навязчивого ухажера. Первый звонок был выстрелом в темноту. Второй стал выстрелом в ногу. Совершенно очевидно, что для них я как бельмо на глазу, но все равно не даю им покоя.
— Что. Тебе. Нужно? — снова спрашивает она.
Теплое приветствие. Все правильно, зато прямо в яблочко.
— Я хочу написать Рори письмо, но не желаю отправлять его вам. Хочу отправить ей напрямую. Я знаю, где она учится, так что я в любом случае выясню адрес. Вы мне либо упростите, либо усложните мне задачу. Чую, Рори не планировала, что я когда-нибудь увижу эти подписи, а я с радостью сохраню наш маленький секрет, если вы дадите мне ее почтовый адрес.
Я шантажирую свою будущую тещу. Данное Рори обещание приглашать ее мать на каждое Рождество становится проблематичнее.
Дебби что-то бурчит под нос, но, к моему удивлению, диктует адрес. Я записываю его на тыльной стороне руки, потом на клочок бумаги, потом делаю заметку в телефоне. Знаете, на всякий случай.
— Ни к чему хорошему это не приведет, — жестко произносит она. — Малаки, моя дочь не хочет тебя.
— Увидимся в следующее Рождество, мисс Дженкинс.
Я просто веду себя как придурок, словно она мне подружка какая-то, но хочется верить своим словам. А это, безусловно, свидетельствует о степени моего опьянения. Увидеться с ней в Рождество? Ха.
— Всего хорошего! — напеваю я.
Она вешает трубку.
Надеюсь, на Рождество Дебби не планирует полакомиться особенными мясными пирожками моей мамы.
Она их не заслужила.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Наши дни
Рори
Вчера я весь день просидела в своей комнате, решительно увиливая от встречи с Малом.
На самом деле это не правда. Один раз все-таки вышла, когда затарахтела колымага Мала, и я поняла, что он уехал. Понятия не имею, куда. Только тогда я покинула комнату, сунула ноги в ботинки и проделала немалый путь под дождем до главной улицы, топая по лужам и на ходу показывая средний палец овцам и коровам. В дорогу припасла батончики мюсли и бутилированную воду, но все же порадовала себя в местной кофейне чашечкой кофе, шоколадным печеньем размером с мою голову и славными душевными переживаниями.
Когда я вернулась к коттеджу, машина Мала стояла перед входной дверью. Повелитель бедлама был в своей комнате. Услышав за закрытой дверью шепот, я поняла, что он не один, а с женщиной.
Сердце как резиновый мячик запрыгало в груди. Кэтлин. Я подкралась на цыпочках к двери и прижалась к ней ухом. Разобрав несколько слов, я догадалась, что эта женщина не может быть Кэтлин. Во-первых, ее голос совсем не похож на голос моей сводной сестры. Во-вторых, у нее сильный акцент уроженки северной части Англии, а не Ирландии. В-третьих, вот, что мне удалось выведать из их беседы:
Мал: «Это лишь на несколько месяцев».
Женщина: «А что потом?».
Мал: «Потом я заберу ее, и мы уедем. Она любит пляж, так что мы поедем туда, где очень солнечно. В Грецию или Испанию. Может, на юг Франции».
Женщина: «Она не злится, что здесь «эта»?
И гением быть не нужно, чтобы понять, что под «этой» подразумевают меня, и мое пребывание желанно так же, как гонорея.
Мал: «Она знать не знает о Рори, и я планирую так все и оставить. Так все гораздо проще. Мне нравится незамысловатость».
Женщина: «Для тебя я тоже могу быть незамысловатой, Мал».
Мал: «Разумеется, и так оно и есть».
Кем бы ни была эта женщина, но оскорбление она спустила ему с рук. Какой стыд. Мал заслуживает хорошего пинка по яйцам.
А потом послышался шум. Чмоканье, стук и громкие шлепки. Я сжала бедра, когда между ног заныло. Можно бы тоже ворваться к ним — око за око и все такое, — но я не хотела доставлять ему удовольствие новостью, что мне все слышно.