Между тем, музыка паршивая (в основном это песни Эштона), номер забит полуобнаженными женщинами в тогах. На вращающейся кровати Ричардса, которая продолжает крутиться, самопровозглашенный татуировщик принимает клиентов. Любой, у кого есть хоть капля мозгов, понимает, что это не самая лучшая идея.
По номеру ходит обслуга, предлагая тарелки с виноградом, сыром, крекерами, шампанским и шнапсом. По случаю Нового года комната украшена золотыми, серебристыми и черными шарами.
Как я уже говорила, мы сидим в круге и играем в бутылочку, как большая кучка пьяных, неадекватных и случайно оказавшихся в одной комнате людей.
— Правила. — Девица из Англии с искусственной грудью и крашеными волосами кружит по комнате словно фея и вовсю стреляет глазками. — Поскольку здесь есть настоящие пары, давайте убедимся, что оба партнера не возражают, если их вторая половинка будет целоваться с другим человеком.
Она останавливает взгляд больших глаз орехового цвета на мне и дерзко приподнимает бровь. Я смотрю на Каллума, ни на секунду не сомневаясь, что он даст задний ход. После того, как мы начали встречаться, я постоянно поднимала в разговоре с Саммер этот вопрос, когда раздумывала не расстаться ли с ним: привычная для него осторожность сводила меня с ума.
— Я всегда не прочь повеселиться, — к моему изумлению улыбается он.
И, сузив глаза, словно испытывая, переводит взгляд на меня.
Я мельком, чтобы не вызвать подозрений, смотрю в сторону сидящего напротив Мала. Его лицо совершенно ничего не выражает, глаза устремлены на пустую бутылку из-под шампанского. Может, до него наконец-то дошло, что я не желаю даже думать о нас не только из-за Каллума.
А потому что он — Глен.
Я начинаю осознавать, что мой отец не был милым деревенским пьяницей и великомучеником, каким его себе представляла. У клубившихся вокруг Толки тайн и лжи есть корень, и этот корень может оказаться его могилой.
Теперь все смотрят на меня, оценивая мою реакцию. Ситуация может выйти из-под контроля, а я слишком стара, чтобы поддаваться влиянию коллектива. С другой стороны, изображать из себя скромницу тоже не могу. Нет, когда Каллум в игре.
— Ну же. Это ведь ты всегда велишь мне встряхнуться, — хихикнув, Каллум тыкает меня локтем.
Впервые с нашего знакомства в его голосе слышится угроза, а я уже навеселе, и у меня нет времени и способности вскрывать ее и изучать, что за ней таится.
Соглашаясь, я пожимаю плечами, и все сидящие в кругу девушки улюлюкают и мяукают как течные кошки. Каллум — лакомый кусочек в этом лишенном тестостерона обществе. Эштон, судя по его виду, слишком пьян, а Мал слишком безразличен к происходящему, чтобы активно участвовать в процессе. Девица из Англии наглеет настолько, что трясет сиськами в сторону Каллума и подмигивает. Как элегантно.
— Ты не против, если Рори поцелуется с другими парнями? — подначивает она.
Он хищно ей ухмыляется.
— Никому не удастся поцеловать ее так, как это делаю я, любимая.
Любимая. Он всех так зовет. Мал прав. Это неромантично. Даже раздражает.
— А с девушками? — дразнит она.
Я давлюсь пивом, но ничего не говорю.
— С девушками тем более, — смеется Каллум.
— А ты? Ты согласен целоваться с парнями? — продолжает она допрос с пристрастием.
Она же напропалую флиртует с моим парнем. Меня осеняет, что нужно рассердиться, но удается выдавить только раздражение и безразличие, как, например, когда вы видите, что кто-то ведет себя в интернете как фанатик. Вы просто ставите «лайк» противоречащему комментарию, а в сами конфликт не вступаете.
Каллум откашливается.
— Давайте-ка обойдемся без поцелуев с парнями.
Ну конечно. Здорово, если я буду целоваться с девушками, но совершенно неприемлемо, если он поцелуется с мужиком.
— А ты? — Британская секс-бомба поворачивается к Эштону, который сидит рядом с Малом. — Ты согласен целоваться с парнем?
Эштон коротко и беспечно кивает, бросив взгляд на Мала. Мал с безучастным лицом смотрит то на британскую секс-бомбу, то на Эштона. Я понимаю, что в ожидании его ответа сдерживаю дыхание.
Он открывает рот.
— Я не провожу рамки в ненависти и в сексе.
— Аллилуйя! — хихикает Бомба.
Я скрещиваю ноги в джинсах, чувствуя, как наполняются влагой трусики. Не знаю, почему меня так заводит мысль о Мале, целующемся с Эштоном. Может, потому что их красивая внешность радует глаз. Может, потому что я знаю, как ненавидит Эштона Мал, а Мал из тех парней, кто из ненависти затрахает любого до смерти, несмотря на его чудаковатый несговорчивый характер. Внезапно я представляю, как Мал тычется в Эштона сзади, и воздух в легких вдруг становится спертым, жарким и очень тяжелым.