— Мне будет плохо, когда ты уедешь, — говорит он внезапно.
— Да, я понимаю, даже выпить не с кем, — говорю я сочувственно, но он продолжает, словно не слыша меня.
— Извини, если нарушаю твои планы, но так будет лучше. Я много думал эти дни и решил, что если бы ты узнала неожиданно, что я, приглашая тебя, строил другие планы, боюсь, это бы тебя рассердило и шокировало. Я не хочу больше, чтобы ты приезжала, Кэтрин.
— Я тоже так подумала… — я начинаю и замолкаю, чуть не проговорившись.
— Кэтрин? Почему так подумала ты?
— Какие другие планы? — мы спрашиваем почти одновременно и замолкаем.
Я машинально тянусь за стаканом и делаю большой глоток. Я вдруг чувствую такое изнеможение, что нет сил даже догадываться, что он имел в виду.
— Кэтрин, почему ты подумала, что тебе не стоит приезжать к нам? — тихо и настойчиво спрашивает Макс.
— Потому что мне будет тяжело жить у вас, видя твое равнодушие, — внезапно я обретаю спокойствие: почему бы и не сказать ему все теперь?
— Но ведь я не равнодушен к тебе!
— Да, я знаю. Ты очень сочувствовал мне эти дни и помог выдержать все. Спасибо тебе. Но…
— Тебе этого мало?
— Макс! Раз мы решили, что больше не встретимся, зачем тебе знать…
— Мне необходимо знать. Кэтрин, скажи мне! Как ты ко мне относишься?
Мы сидим в креслах, между нами стол с бутылками и стаканами, свет из открытых окон мягко освещает террасу, но между нами начинает нарастать напряжение, накаляющее воздух. Я забываю об осторожности.
— Я не понимаю, зачем тебе знать, как к тебе относится человек, которого ты больше никогда не увидишь?! Что ты будешь делать с этим знанием? Жалеть не очень молодую дурочку, имевшую глупость влюбиться в англичанина, которому совершенно это безразлично?! Скажи, давно ты это заметил? Конечно, держать в доме гувернантку, которая больше вздыхает и мечтает об отце, чем занимается ребенком, не стоит. Ты правильно все решил. Что ты еще от меня хочешь?
Макс делает большой глоток из стакана и, откинувшись в кресле, закрывает руками лицо и шумно вздыхает. Молчание повисает в воздухе и становится тягостным. Я встаю.
— Макс, мне завтра рано вставать. Я была рада познакомиться с вами. Передавай привет Энни. Мы с Соней напишем ей письмо. Макс?
Я протягиваю ему руку на прощание, но он внезапно хватает ее и рывком притягивает к себе, так, что я, не удержавшись, почти падаю ему на колени. Следующие полчаса занял один большой поцелуй, потому что у нас не было никакого желания отрываться друг от друга. Я млела от блаженства, но все еще не могла разобраться, не от жалости ли Макс это делает.
— Это утешительный приз? — шепчу я наконец, хотя даже такой вариант меня устраивает.
Макс начинает смеяться, все еще сжимая меня в объятиях.
— Как приятно, что ты оказалась такой же ненаблюдательной, что и я. Ты не видела, как я в тебя влюблен? И как я мучился и боялся открыть тебе это, чтобы не испугать? Ведь я старше на пятнадцать лет, я не верил, что ты можешь обратить на меня свое внимание. Да еще Энни усложняет все.
Я закрыла ему рот ладонью.
— Не смей говорить так про Энни.
— Кэтрин, ты останешься прямо сейчас?
— Нет, я завтра улечу.
— Я не отпущу тебя! Должны мы вознаградить себя за заблуждения, принесшие напрасные страдания?!
— Придется поторопиться с наградой. Мне самой так не хочется улетать и бросать вас! Макс!! Ну не здесь же!!!
Он поднял меня на руках и понес в дом.
Перед рассветом я улеглась в свою постель, но так и не смогла заснуть. В восемь пятнадцать за нами приехало такси, а еще через час остров остался внизу пестрым камешком в синеве Средиземного моря.
Где-то там на берегу вышел из дома на освещенную утренним солнцем террасу мужчина, с которым я поклялась прожить всю жизнь.