Отрава в пище, удар ножом в спину от человека в плаще – все было возможно.
Елисафета опустилась на корточки и торопливо бросала в мешок все, что попадалось под руку: песок, глину, камни.
Она не знала, как объяснит стражникам, что и зачем делает.
Но, в любом случае, хоть как-то нужно прикрыть золото.
Первое, что сделают стражники, это – заглянут в мешок.
«Как победить стражников? – Елисафета пыталась хоть за что-то зацепиться из советов Кассандры. – Склонять головку, как в случае с Лукрецием?
Нет.
Для стражников, я – всего лишь рабыня.
Рабыня, по их мнению, слишком проста, чтобы завлекать и напускать таинственность.
Повелительно смотреть и говорить?
Нет.
Еще – хуже.
Рабыня не имеет право показывать свой гонор.
Рабыне запрещены гордость и прямой взгляд».
— Ты чья? – стражники поравнялись с Елисафетой.
— Патрокла, – Елисафета ответила коротко и продолжала набивать грязью и без того тяжелый мешок.
— Что у тебя в мешке? – полюбопытствовал стражник с тонким бледным лицом.
— Куинджи, что у рабыни может быть в мешке? – другой стражник – захохотал. – То, что у тебя в голове, Куинджи, то у рабыни в мешке.
— Фрейд, придержи язык, – Куинджи задумался: — Поднимись.
— Да, – Елисафета выполнила приказ.
Девушка раскрыла мешок перед стражниками.
«Лучше, если посмотрят, чем, если запустят в него руки, – Елисафета даже не догадывалась, что придумала трюк.
Когда любопытному покажешь, то он дальше не будет углубляться.
Но, если сам обыскивает…
— Грязь и камни, – третий стражник с брезгливостью произнес. – Зачем тебе это?
— Мне незачем, – Елисафета позволила себе ответить не столь почтительно.
Почти иронично, а это недопустимо для рабыни.
Девушка тут же исправилась: — Патрокл сказал, чтобы я на улице собрала в мешок все, что увижу под ногами и отнесла пифии Кассандре.
— Что? – Фрейд захохотал. – Куинджи, Аристофан, послушайте, что она говорит.
— Словно мы глухие, – Аристофан все же осмелился.
Он опустил руку в мешок.
Елисафета затаила дыхание:
«Если нащупает золото, то не стану дожидаться конца издевательств.
Мешок тяжелый, но своя ноша не тянет.
Понесусь через заросли роз.
Затем – в речку.
За рекой – оливковая роща.
Стражники сразу не бросятся за мной – поберегут ноги и туники.
Пока будут раздумывать, я успею…» — Елисафета придумывала, но понимала, что обманывает сама себя.
Если стражники заметят золото, то не станут раздумывать.
— Навоз? – Аристофан вытащил руку из мешка и рассматривал ее, как чужую.
Возможно, что в этот момент он хотел, чтобы рука оказалась чужой.
— Навоз, – Елисафета кивнула очаровательной головкой.
Не подумала, и вытерла грязную руку о край прозрачной туники.
Часть грязи осталась на белейшем бедре.
— Аристофан, теперь тебе одна дорога – в философы, – Фрейд и Куинджи с удовольствием захохотали.
— Патрокл умеет из навоза сделать золото, но только словами, – Куинджи преломился от смеха. – Сходи к нему.
Философ докажет тебе, что золото – тот же самый навоз.
— Из навоза произрастает хлеб, а хлеб – наше золото! – Фрейд радовался, что не он засунул руку в мешок.
Теперь над Аристофаном можно долго подшучивать.
— Зачем тебе… ему… пифии навоз, камни и грязь? – Аристофан задал самый правильный вопрос, но звучал он совершенно нелепо.
— Не знаю, – Елисафета пожала плечами.
— Наверно, скупой философ захотел сделать подарок красотке Кассандре, – Аристофан вытер руку о голову пробегающего мальчика.
Мальчик отбежал и показал Аристофану кулак.
Фрейд и Куинджи с готовность расхохотались над новым.