— Камни – горы, грязь – земля, навоз – жизнь, – Фрейд выдавливал из себя слова. – Патрокл скажет Кассандре, что подарил ей горы, землю и жизнь.
— Самые дорогие подарки на свете, – Куинджи вытер слезы смеха.
— Золото — по сравнению с камнями и навозом – ничего не стоит, – Аристофан договорил, якобы за философа Патрокла.
Елисафета вздрогнула, когда услышала «золото».
Снова ничто не укрылось от охранников.
Они могли хохотать, брезгливо морщить носы, но подмечали все.
— Что вздрогнула? – Аристофан впился глазами в глаза Елисафеты. – Боишься?
— Боюсь, – Елисафета ответила честно.
Разумеется, что не стала пояснять, чего боится.
«Боюсь, но не до потери сознания и бдительности, – Елисафета опустила очаровательную головку.
Ярость клокотала в ней. – Уже не боюсь.
Мужчины, стражники, сильные, вооружённые, свободные.
Ничтожные создания, которые считают себя посланниками власти.
Власть только чуть-чуть капнула на них.
Радуются, подшучивают над слабой рабыней.
Посмотрела бы я в их глаза, если бы они оказались на костре, который я разведу для них.
Скоро, очень скоро, я оседлаю власть.
Специально отправлю в Порт Каир тайную миссию, чтобы захватили этих трех стражников: Куинджи, Фрейда и Аристофана.
Я запомнила их имена или клички.
Вот, когда их в кандалах бросят к моим ногам, тогда я подшучу над ними».
Мысль о призрачной далекой мести изгнала из Елисафеты все страхи перед стражниками.
— Покраснела от стыда? – Фрейд уже не смеялся.
— Смущается, наверно, еще девственница, – Куинджи важно кивнул, словно был знаток по девственницам.
– У философа Патрокла все девушки – нетронутые.
— Только юноши у Патрокла давно уже… — Аристофан расхохотался.
Он обрадовался, что внимание с него переместилось на рабыню и на шутки над философом Патроклом.
— Я сначала подумал, – взгляд Фрейда скользнул по телу Елисафеты.
Остановился на краю туники там, где прилип кусочек глины с навозом. – Теперь уже не думаю.
— Я тоже сначала, а теперь не хочу ее, – Фрейд брезгливо посмотрел на след на бедре девушки.
— Кто же знал, что так случится, а не так, как мы хотели, – Аристофан догадался, что можно вытирать руки не только о головы мальчишек, но и о рабынь.
Он вытер остатки грязи с ладони о бедро Елисафеты и о ее лицо.
«Тебя, Аристофан, в моей тюрьме будут кормить только навозом», – губы Елисафеты задрожали от ненависти.
— Дрожит от страха, жалкая рабыня, — Фрейд поправил меч на перевязи.
Стражники потеряли к Елисафете, особенно – к ее мешку — интерес.
— Подскажите, как мне найти дом пифии Кассандры, – Елисафета сама поразилась, что спросила.
Нужно было пользоваться моментом и больше не привлекать к себе их внимаине.
— Философ тебе не объяснил? – Аристофан остановился.
Сердце Елисафеты на миг замерло.
Девушка решила не отвечать.
И так понятно: если спрашивает, то не знает, где Кассандра живет.
— Сама увидишь ее дом, не ошибешься, – Фрейд захохотал.
Отвернулся и зашагал дальше по дороге.
— Стой, куда осла ведешь? – Аристофан заинтересовался странным поведением мужчины с ослом.
Мужчина тянул за веревку.
Осел упирался и отчаянно ревел.
На окрик стражника мужчина оглянулся.
Секунду помедлил, а затем бросился убегать.
Стражники с воодушевлением понеслись за ним.
— Вот так – мимо золота и – за ослом, – Елисафета улыбнулась. – Многие так в жизни поступают. – Елисафета была уверена, что многие, а она – не из многих, она – не они.
Она не променяет золото на осла.
Она увидит золото и под толстым слоем камней и навоза.
Прекрасная жгучая уверенность молодости.