Елисафета не удивилась, когда почувствовала, как горячее бедро Анастаси прижалось к ее бедру.
— Очень сладкий виноград, – Анастаси оторвала ягодку от грозди и вложила в губы Елисафеты. – Маленький, но слаще меда.
— Анастаси, а, что, всех кандидаток на ученицы загоняют в смертельную ловушку? – Елисафета решила узнать, как можно больше о школе Кассандры.
Пока есть возможность.
Горячее бедро Анастаси – на него можно во время пира не обращать внимания…
— Всех загоняют в ловушку, – Анастаси надкусила персик.
Ароматный сок брызнул во все стороны.
Анастаси звонко рассмеялась.
— Тебя тоже?
— Что меня?
— Тоже загнали в ловушку?
— Загоняли, – Анастаси поцеловала Елисафету в шею. – Но я просто в нее не пошла.
Клавдия и Валентина дежурили у храма.
Ручки у Клавдии изящные, но тонкие.
Она толкнула меня в спину, но не дотолкала до двери западни.
Не смогла, или не захотела.
— Клавдия не смогла или не захотела тебя протолкнуть в ловушку, – Елисафета задумчиво обсасывала креветку. – Жоржетта и Медея смогли и захотели, чтобы я погибла в каменном мешке.
— Жоржетте и Медее нравится ласкать друг друга, когда кто-то вопит из западни.
Мы – по необходимости, а они – с восторгом воспринимают это. – Анастаси провела половинкой персика по соску левой груди Елисафеты. – Знаешь, Елисафета, не все так однозначно, как кажется на первый взгляд.
— Что ты имеешь в виду, – Елисафета с трудом отстранилась от сладкого ощущения.
Прикосновение персика к груди оказалось нежным и необычным.
Сосок, независимо от приказа Елисафеты, затвердел.
Анастаси заметила его состояние, но никак не отреагировала.
Она не стала дальше приставать.
«Может быть, это изощренная пытка истомой?» — Елисафета решила не поддаваться.
— Все не так однозначно, как кажется с первого взгляда, – Анастаси повторила. – И ты должна к этому привыкнуть, если хочешь властвовать.
— А ты, Анастаси, тоже хочешь власти?
— Не просто власти желаю, а безмерной, — Анастаси засветилась. – В нашей горной Империи правят и всегда правили только мужчины.
Мужчина – венец природы, самое ее высшее творение.
Они так говорят, – Анастаси засмеялась. – У нас, женщина или девушка, прежде чем выйти из дома, должна вылить на голову корыто помоев, а лицо испачкать нечистотами или глиной, чтобы выглядеть несоблазнительно, смешно и уродливо.
— Какой ужас, – Елисафета вскрикнула.
— Елисафета, Анастаси тебя уже довела до пика, и ты в ужасе? – Тут же откликнулась Сольвейг и засмеялась.
— Но я стану Императором, я всех подомну под себя, – Анастаси лизнула Елисафету в ушко. – Мужчины будут обливать себя помоями и нечистотами, валяться в грязи.
— Ничего себе цель у тебя, – Елисафета усмехнулась.
— Разве у вас по-другому?
Ты другой власти хочешь?
— Ну не помоями же обливать подданных.
— Вы поступаете хуже, более изощренно: нож в спину, яд в бокал за дружеским застольем.
У вас все делается вежливо и с улыбкой.
Когда жертва корчится в предсмертных судорогах после яда, то победитель плачет над ее страданиями.
Заглядывает в глаза умирающему, шепчет:
«Прости, я не хотел тебя убивать.
Так вышло, потому что так надо.
Ничего личного».
— Откуда ты знаешь, Анастаси? – Елисафета по-новому посмотрела на Анастаси.
Девушка казалась простой и легкомысленной, но, внутри у нее пылало черное пламя.
— Чтобы подчинять и властвовать, нужно знать все, – Анастаси обмахнула пальчик в мед и просунула его между губ Елисафеты.
Елисафета не успела отшатнуться, повела язычком, и получилось, что слизнула мед с пальчика Анастаси.
— Ты права, Анастаси, – Елисафета облизнула губки. – У нас тоже обливают невидимыми помоями и нечистотами.