— Нам не дадут ее убить, – граф покачал головой.
— Не дадут убить рабыню?
— Не получится, а, если получится, то гнев за то, что мы сами приняли решение, может обрушиться на нас.
— Мы не можем сами принимать подобные решения? – Беатрис всплеснула руками. – Понимаю. Знаю.
Но придет время, когда никто не встанет на нашем пути.
— Я польщен, леди Беатрис, что вы сказали «на нашем», – граф произнес осторожно.
Он хотел оставаться на стороне выигравшего.
И, если Беатрис потерпит поражение, то он отречется от этого «на нашей стороне» с Беатрис.
— Граф, если мы не можем ее убить, то пусть ее убьют другие, – Беатрис взяла абрикос, рассмотрела и швырнула в стену. – Те убьют, чьи действия не вызовут подозрений.
— Например, ее любимая подруга Ясмина, – граф показал, что все заранее придумал. – Дочь визиря убьёт Елисафету из ревности.
— Из ревности, или Елисафету убьют стражники ее отца, визиря, когда застанут в покоях ее подружки, – Беатрис засмеялась холодно. – Елисафету обвинят в покушении на жизнь визиря, на жизнь его дочери и в шпионаже.
На нас тень не ляжет.
— Вы мудры, леди Беатрис, – граф поднялся и поклонился.
— Мудра, как ваша Эльза, граф Шиньон, – леди Беатрис проводила графа до двери.
— Только не надо упоминать при мне никаких Эльз и им подобных, – граф комично скривил лицо.
Беатрис нервно засмеялась.
Все было обговорено, решение принято.
Теперь Елисафета должна умереть.
Проснулась Елисафета, когда краски ночи стали меркнуть.
— Подвинься, а то разлеглась, как корова, – Что-то избыточно влажное прикоснулось к Елисафете.
Бесцеремонно завалилось, закинуло левую ногу на талию.
От превосходящей наглости ввалившейся гостьи Елисафета онемела на миг.
Сказывалось полусонное состояние.
— Я – корова? – Елисафета различила черты – Анастаси!
— Ну, не корова, – глаза Анастаси закрыты.
Она сладко причмокивала. – Считай себя любым животным, только не мешай мне спать.
«Она снова играет? – Елисафета решила не переходить к конфликту. – Вернее – не играет, потому что не знает уже, где реальность, где сон.
Или играет – мне какая разница.
Но очень естественно получается у Анастаси.
Запомню прием – когда вваливаешься бесцеремонно, беспардонно и начинаешь с хода всех обвинять.
Это ход королевы».
— Анастаси, с чего это ты спать ко мне завалилась, если я сказала, что я буду спать одна? – Елисафета произнесла мягко, не обвиняюще, а – спрашивала.
— Я у тебя прячусь, – Анастаси с трудом проговорила сквозь пелену сна.
— Прячешься? От кого?
— От них.
— От них?
— Да.
— Исчерпывающий ответ, а они – кто?
— Они – сначала я вымоталась с Ырмой, но и она меня вымотала.
Потом к нам присоединились Валентина, Сольвейг, Жоржетта…
Да все присоединились.
Некоторые продолжают, некоторые заснули.
Не развлечения, а уже гонка наперегонки и на выносливость.
— Понятно, Анастаси, – Елисафета усмехнулась. – А я, значит, не опасная.
— В этом смысле ты не опасная, а в других – да, опасная.
— Откуда ты знаешь, Анастаси, что я опасная в одном и не опасная в другом.
— Знаю, – Анастаси, не открывая глаз, приложила ладошку к правой груди Елисафеты.
Нежно стукнула. – Сиськи у тебя налились, соски затвердели.
Да, и в этом ты опасная.
— Груди налились после сна, а не потому что ты думаешь, – Елисафета почувствовала, как кровь смущения приливает к щекам. – Но хорошо, что ты хоть одна.
— Не приставай, или приставай, чтобы я не проснулась.
Разбудишь – убью! – Анастаси погрозила Елисафете кулачком и тут же заснула.
Через мгновение послышалось нежное сопение.
«Разбужу – убьет, – Елисафета усмехнулась. – Надо отдать должное Анастаси, что она научилась не надоедать.