«Я тронута до глубины души, Ясмина, – Елисафета почувствовала как у нее, у той, которая спит, потекли слезы по щекам. – Но я не стала мягче, наоборот.
Добронрава и Мальва мне будут нужны.
Мне нужны очень и очень много помощников.
Я просто использую всех».
«Используешь? – Ясмина продолжала смеяться. — Вызволяешь своих подруг из рабства и называешь это использованием в своих целях.
Многие мечтали бы, чтобы их так использовали», – Ясмина одним неуловимым движением сорвала с Елисафеты тунику.
«Я же спала обнаженная, а во сне – в тунике», — Елисафета прошептала.
Она закаменела, голова закружилась.
«Слишком много слов, – Ясмина обняла Елисафету. – Слишком много времени мы теряем с тобой на слова, а могли бы…» — Ясмина не договорила.
Елисафета накрыла ее губы своими горячими губами.
Язык сплелся с языком Ясмины.
Дальнейшее напоминало неистовую борьбу.
Ласки были грубые, проникающие, бесстыдные.
Словно в первый и в последний раз.
Елисафета почувствовала, как внутри нее, в низу живота зарождается шторм.
Тело тряслось, как корабль на огромных волнах.
Его швыряло из стороны в сторону по кровати.
В море образовалась воронка до самого дна.
Все обнажилось – и мысли и чувства.
В эту воронку Елисафету засасывало и засасывало.
Она была вроде бы и на кровати с любимой Ясминой, и в то же время ее уносило в воронку.
Елисафета тонула во сне, протягивала руку, кричала:
«Ясмина! Я люблю тебя!
Не покидай меня!
Я обязательно найду тебя.
Мы будем вместе навсегда».
Во сне на воде проступило лицо Ясмины.
Елисафета стояла на границе сна.
Она знала, что плачет.
Нет, это не слезы, это вода огромной воронки.
Постепенно лицо сквозь слезы стало менять черты.
Из-под опущенных век Елисафета рассматривала новое лицо – лицо Анастаси.
Глаза Анастаси закрыты, на лбу выступили алмазы капелек пота.
Руки Анастаси усиленно трудились.
И трудились они над Елисафетой.
Елисафета закусила губу:
«Меня ласкала Анастаси, а снилось, что ласкает Ясмина», – Елисафета решила постыдно сделать вид, что еще не проснулась.
Она сдерживала себя.
Непонятные чувства разрывали грудь.
Ладонь Анастаси переходила от соска к соску Елисафеты.
Пальцы ее знакомились с каждой черточкой груди.
Воронка выплеснула себя.
Елисафета вздрогнула и затихла.
Анастаси тоже задрожала, хотя себя не ласкала.
Она издала протяжный стон, выгнулась, до боли сжала грудь Елисафеты и затихла.
После этого Елисафета ненадолго нырнула в то ли сон, то ли в спасительное беспамятство.
Она открыла глаза, когда почувствовала на своем лице взгляд.
— Ты смотришь на меня, Анастаси? – Елисафета пыталась словами скрыть смущение.
«Смущение за что, – Елисафета тут же начала с собой спорить. – За то, что я позволила себе расслабиться?
За то, что нечаянно, не нарочно сделала спящей Анастаси?
Или за то, что когда она меня ласкала, то я притворялась спящей?
Они делают это открыто и явно, а я тайком.
Может быть, из-за того, что тайком, мне стыдно?»
— Ты во сне плакала и звала Ясмину, – Анастаси с непередаваемой нежностью смотрела на Елисафету. – Называла ее любимой.
Обещала, что обязательно найдешь ее, и вы навсегда будете вместе. – На глазах Анастаси выступили слезы. – Так мило.
Я завидую тебе, Елисафета.
Я уже никогда не смогу испытать настоящую любовь.
Я могу только подчинять и властвовать, вызывать к себе любовь.
Но любить я разучилась, хотя никогда и не умела.
— Анастаси, – Елисафета провела пальчиком по дорожкам от слез на щеках девушки.