— Мы никогда не видели, чтобы Кассандра что-то кушала или пила, – Валентина пододвинула к Елисафете блюдо с засахаренными грушами.
— Спасибо, – Елисафета улыбнулась Валентине.
— Елисафета, а что едят на твоей родине? – Сольвейг облизнула губки.
— На моей родине? – Елисафета задумалась. – Я уже несколько лет в рабстве здесь, на Юге или Востоке. – Елисафета не боялась признаться, что она считается рабыней философа Патрокла.
Во-первых, ученицы это, наверняка, знали.
А, если не знали, то узнают.
Так лучше, если она сама признается.
Во-вторых, Елисафета не чувствовала себя рабыней. – Что для меня родина?
Меня похитили и продали в рабство.
Подозреваю, что похитили и продали мои родственники или друзья.
— Родственники или друзья? – Валентина не донесла хлеб до губ.
— Что ты удивляешься, Валентина, – Клавдия ущипнула Валентину за грудь.
Только сейчас Елисафета осознала, что среди всех только она одна одета к завтраку.
Тонкая туника с трудом – по меркам севера – могла считаться одеждой.
Но все равно, другие ученицы были полностью обнажены.
«Наверно, по утрам у них принято ходить обнаженными и не беспокоиться об одежде».
— На севере, там, где я родилась, еда как и здесь.
Только цены другие.
На свежие фрукты, на сладости цена намного выше.
— Зачем же люди живут на Севере, если могут жить на Юге? – Сольвейг откусывала от виноградной кисти.
— У вас холодно, а здесь тепло, действительно, — Клавдия с интересом смотрела на Елисафету.
— Зато у нас много дичи, мяса, рыбы речной и морской.
— Мясо и рыба у нас дорогие, – Сольвейг важно кивнула головкой.
— Разговариваем, как купцы о товарах, – Валентина рассматривала свою грудь.
— Купцы, товары – хорошо, – Клавдия засмеялась.
— А вы давно в школе Кассандры? – Елисафета осторожно спросила.
— Давно – не давно, – Сольвейг надула губки. – Важно не время, а кто чему научился.
— И как вы проверяете, кто чему научился? – Елисафета не отступала.
— Ты искусительница, Елисафета, – Валентина погрозила Елисафете пальчиком.
— Каждая сама решает: достаточно ли ей знаний, которые передала пифия, или еще стоит подучиться у нее, – Сольвейг опустила ладошки в чашку с ароматной водой.
— Когда Кассандра начинает обучение? – Елисафета тоже вымыла ладошки.
Завтрак оказался очень сытным.
— Кассандра учит всегда, в любое время, — Сольвейг поднялась. – Пойдем, поищем ее.
Другие потом присоединятся.
— Мы потом присоединимся, – Клавдия и Валентина переглянулись и захихикали.
«Горячая южная кровь, жизнь в неге и сытости, – Елисафета улыбнулась девушкам. – Поэтому они неистощимы».
— Елисафета, тебе нравится моя попка? – Сольвейг взяла Елисафету за руку.
— Красивая попка, а нравится или не нравится к этому не относится, – Елисафета засмеялась. – Ты же должна быть уверена, потому что властвуешь.
Не спрашивать должна, а утверждать.
Сказала бы – Елисафета, у меня прекрасная попка.
— Может быть, я тонко заигрываю с тобой, Елисафета, – она, действительно легко играла жизнью. – Интригую.
— Нет, интригуют у нас, на Севере, – Елисафета засмеялась. – Ни Восток, ни Юг не сравнятся с Западом и Севером в интригах.
У нас постоянные интриги.
С интригами и в результате интриг мы рождаемся.
С интригами умирают, но не я.
У нас на каждом обеде, даже в кругу друзей или родственников, нужно кушать аккуратно, чтобы не отравили.
С детства мы в малых дозах принимаем яды, чтобы организм привык к ним и в случае, когда будут травить по-настоящему, организм должен сопротивляться.
— Ты сейчас принимаешь яд? – Сольвейг в задумчивости поцеловала Елисафету в губы. – Если принимаешь, то ты – ядовитая
Тебя нельзя целовать.