— Каждый родитель хочет лучшей доли своим детям, – Геракл пристально посмотрел на Елисафету.
«Почему он на меня смотрит? – Елисафета встрепенулась. – Не нужно мне внимание какого-то ходока из Пизы.
Ничье внимание мне сейчас не нужно.
Я привыкла сама держать ситуацию в своих руках, а сейчас мне навязывают».
— Тебя, Геракл, заботит и волнует будущая жена Игоря? – Сольвейг поймала тему и держала ее.
— Как ты угадала, ученица Кассандры? – Геракл растянул губы в улыбке.
Кончики пальцев ходока задрожали.
Глаза его сына забегали из стороны в сторону.
«Чтобы тут угадать не нужна прозорливость, – Елисафета мысленно усмехнулась. – Разумеется, молодые стремятся создать семью.
Оттого, какая невестка попадется, так в дальнейшем с ней жить Гераклу.
Именно она будет ухаживать за стариком, когда он одряхлеет.
От жены сына зависит и порядок в доме».
— Ты, Геракл, волнуешься, что сын найдет себе недостойную жену, а тебе – недостойную невестку, – Сольвейг взмахнула руками – подражала Кассандре.
«Зачем они руками размахивают? – Елисафета задумалась. — Позже спрошу.
Но кажется, что взмахами рук отвлекают от мыслей».
— Отец, гадалка оскорбляет меня, – губы Игоря задрожали.
Но он назвал Сольвейг гадалкой, а это уже – достижение для ученицы Кассандры. – Почему я найду себе недостойную невесту?
Я что – плохой, порченый, что за меня выйдет замуж только недостойная?
Кармелита – очень достойная девушка. – Игорь замахнулся рукой на Сольвейг, но отец легко перехватил его руку, словно ожидал этого жеста.
— Недостойная разорит семью, – Сольвейг не стала уточнять, кого считает недостойной для Игоря – Кармелиту, которую он назвал, и, которая, очевидно выбрана им как невеста, или другую – любую – девушку. – Недостойная будет шалить с другими мужчинами за спиной у мужа.
Дом придет в упадок, хозяйство обветшает.
Семья пойдет по миру с пустыми руками.
От некогда могущественной семьи останутся только одни воспоминания. – Сольвейг, на всякий случай, чуть отступила от Игоря.
Он вырывался из рук отца. – Я сказала только то, что вижу. – Сольвейг скромно хлопала ресницами.
«Сольвейг умница, – Елисафета поразилась умению, с которым Сольвейг – вроде бы не гадала, но предсказала возможное будущее. – Старики всегда всего боятся.
Особый страх – за детей.
Свои дети кажутся хуже других, глупее, менее приспособленными к жизни.
Это я слышала от Морганы и сама догадалась бы.
Если в семье подрастает сын, то родители опасаются, что его окрутит какая-нибудь «плохая» девушка.
И всех девушек родители считают плохими для их сына, которого тоже полагают непутевым.
Если же подрастает дочь, то для родителей она — никудышная неумеха.
Родители больше всего на свете боятся, что ее замуж не возьмут, потому что она – ничего не умеет, ничего не может.
Поэтому Сольвейг умно сыграла на чувствах старого родителя.
Геракл даже рот от восторга открыл.
Слава о пророчестве гадалки Сольвейг разнесется по всей Пизе». – Елисафета почувствовала укол доброй ревности.
— Что же нам делать? – Геракл с надеждой смотрел в глаза Сольвейг.
Теперь он ловил каждое ее слово.
— Что же вам делать? – Сольвейг взмахнула руками снова. – Тебе, Геракл, подскажет моя сестра – Елисафета.
«Я – сестра? – Елисафета спрятала недоумение за натянутой холодной маской. – Или Сольвейг имеет в виду, что все ученицы Кассандры называют друг дружку сестрами.
Как же я мало знаю еще.
Сольвейг перевела разговор на меня.
С какой целью?
Чтобы я провалилась, как вчера не справилась с продавцом сладостей.
Или, чтобы я потренировалась, училась понемногу?
В любом случае, я должна что-то сказать.