— Ты отлично подчинила старика и его сына, – Сольвейг приобняла Елисафету за талию.
Елисафета напряглась, но не отстранялась.
Она не хотела обидеть новую подружку. – У тебя талант подчинять себе людей.
— Не льсти мне, – Елисафета довольная рассмеялась. – Мне до вас еще далеко.
— Кто знает, кто знает, – Сольвейг прикусила губку. – Встреча с гонцами закончилась.
Тяжелое платье тебе не нужно, Елисафета.
Сними его, а то сваришься живьем.
— Но во что я переоденусь? – Елисафета посмотрела на полностью обнаженную Сольвейг. – Я где-то оставила свою тунику.
— Она тебе нужна, туника? – Сольвейг усмехнулась.
— Ну, если как все, и потому что жарко, – Елисафета с удовольствием стянула плотное платье. – Сразу стало легче.
— Ты под платьем вспотела сильно, – Сольвейг высунула язычок и с удовольствием рассматривала обнаженную Елисафету. – Я наслаждаюсь твоей наготой.
— Здесь все голые, – Елисафета повторила. – Чем же моя нагота лучше, чем у других? – Елисафета заерзала.
Она чувствовала себя неуютно.
Сольвейг зачаровано смотрела на нее.
— Ты околдовала меня, Елисафета, – Сольвейг дотронулась до кончика ушка Елисафеты.
— Сольвейг.
— Да, Елисафета.
— Не надо.
— Что не надо, Елисафета?
— Это не надо.
— Почему?
— Потому что я не знаю.
— Если не знаешь, то почему говоришь, что не надо.
Если бы знала, то только тогда могла бы судить – надо или не надо.
— Сольвейг, здесь у вас порядки, что каждая девушка свободно общается, – Елисафета запнулась о слово, – с кем захочет.
Я так не умею и не могу.
— А как ты умеешь и как ты можешь, Елисафета?
— Это игра слов, Сольвейг, не больше.
— Ты слишком напряжена, Елисафета.
— Я знаю, поэтому и напряжена.
— Елисафета, если ты думаешь, что отказ подчинит другого…
— Я так не думаю, потому что нужно вести себя естественно, я это помню.
— Ты не то подумала, Елисафета.
— Что я подумала не то?
— Что я буду к тебе приставать.
— Вообщем, да.
— Для учениц Кассандры приставать – это недопустимо, потому что это слишком просто.
В приставании нет игры, нет наслаждения, нет подчинения.
— А как же это тогда называется, если не приставание?
— Елисафета, смотри на мое лицо, на меня, и ты, возможно, через минуту поймешь.
Я же буду любоваться тобой. – Сольвейг нежно улыбнулась.
Она рассматривала Елисафету, не прикасалась к ней.
Но Елисафета ощущала каждой клеточкой обнаженного тела взгляд подруги.
Будто художник водил беличьей кисточкой по коже.
Словно лучи солнца стали весомые и проникали везде.
Было настолько приятно, что Елисафета непроизвольно издала стон.
Тут же прикусила нижнюю губку в досаде на свою несдержанность.
«После моего стона Сольвейг может подумать, что…»
Но Сольвейг не стала приставать.
Она с нежной робостью, с восторгом ласкала взглядом Елисафету.
«Теперь я понимаю, что значит – ласкать взглядом, – Елисафета расслабилась. – Когда взгляд становится осязаемым, вещественным и проникающим.
Это происходит тогда, когда человек искренне интересуется другим человеком».
Елисафета почувствовала, как ее робость отступает перед сильнейшим желанием видеть восторг в глазах Сольвейг.
Счастье окутало облаком.
Сейчас Елисафета уже не стыдилась взгляда Сольвейг, это всего лишь взгляд.
Под ласкающим взглядом подружки Елисафета чувствовала, как наливается грудь, как твердеют соски.
Елисафета чуть расставила колени, чтобы Сольвейг могла видеть больше, если ей так хочется.
Новое ощущение, что она идеальна, что она совершенна, родилось под взглядом Сольвейг.