В эти сказки с ведьмами, гадалками, пророчицами и другой чепухой не верю.
Я верю только золоту, – Генрих достал из сумы золотую монету, полюбовался и опустил обратно.
— Уважаемый друг, помоги, – евнух взялся за левую ногу лежащей госпожи Хусния. – Вы можете о вашей свадьбе поговорить потом.
— Я на это дело подписался, значит, помогу, — купец наклонился, шумно выдохнул. – Далеко тащить?
— Не дальше, чем жизнь, – евнух оказался мудрецом.
Немудрено, потому что каждый человек – философ. — Вот по этому желобу спустим. - За поворотом коридора Юсуф указала на черный проем.
— А там что? – купец, как ни вглядывался в темноту, но не видел, куда желоб уводит. – Шумит река?
— Подземная река, – евнух с помощью купца перевалил тело женщины на желоб.
— Река Лета и Харон, – купец покачала головой. — Нехорошее мы дело совершаем, Юсуф, ох, нехорошее.
— Восток – дело тонкое, – евнух вытер испачканные кровью ладони о камень.
— Признавайся, что украл эту мудрость, – Генрих подумал и снял кастет. – Слишком красиво звучит: Восток – дело тонкое. — Отправил железку в сумку.
Издалека, из темноты донесся приглушенный вопль.
— Госпожа Хусния достигла врат высочайшего наслаждения, – Юсуф прокомментировал посмертный крик.
— Не выплывет? – купец сдвинул брови.
— За все время служения повелителю я не видел ни одной девушки, которая возвращалась оттуда.
— Ладно, с янычарами проще будет, – купец возвращался по коридору. – Они точно уже не оживут и не закричат.
Да, с мужчинами проще, и не так жалко, как женщин.
Грызет меня совесть вот здесь, – Генрих дотронулся до необъятного живота.
Точно понять, где грызет совесть – сложно.
В это время в каменной клетке очнулась Наджия.
Она прикоснулась пальчиками к красной полосе на бедре.
Провела по вздувшейся полосе пальцем.
— Ты кто? – Гульфия присела радом с девушкой. – Я не вижу ни твоего прошлого, ни твоего будущего, даже сейчас тебя не вижу. – Слова «вижу» от слепой девушки могли показаться иронией
Но Гульфия вкладывала в «вижу» другой смысл. – Будто и нет тебя вовсе. – Гульфия замолчала, ждала хоть какой реакции со стороны Наджия.
Но пленница молчала.
— Либо ты так хорошо скрываешь, либо в тебе ничего нет, — Гульфия не дождалась ответа Наджия. – Тогда ты – чистый пергамент.
Но этого не может быть.
— Разговариваете, девочки? – сначала в клетку протиснулось дыхание купца, затем его живот, а потом уже вопрос.
— Наджия не слышит меня или не хочет слышать, – Гульфия повернула к купцу свое бледное лицо.
— Ох, и красавица же ты, девка, – Генрих восхищенно чмокал губами. – Собирайся в дорогу, если решила ехать со мной.
Вот моя жена… бывшая баба обрадуется, когда я тебя привезу.
Да и господин майор от зависти лопнет.
К тому же ты мне даром достаешься, как мой трофей.
Будешь мне подсказывать, кто меня надуть в торговых делах хочет.
Если ты предугадываешь все, то предугадаешь и это.
— Проще простого угадать плохие мысли, – Гульфия поднялась со скамеечки.
— А эту? – евнух коротко взглянул на Наджия. – Тоже по желобу?
— Ты спрашиваешь у меня совет, друг Юсуф? – купец облапил Гульфия за талию. – Здесь же твое хозяйство.
Мне Наджия больше без надобности.
Товар испорчен.
Как я ее провезу через границы?
Меня могут обвинить в том, что истязал девушку.
У нас с этим строго – бабы себя любят.
Лишние хлопоты мне ни к чему.
— Не хочешь, не забирай, – евнух равнодушно пожал плечами. – Но деньги я за нее не возвращу.
— А я у тебя и не спрашиваю о своих деньгах, друг Юсуф, – купец вышел из клетки. – Я свои затраты уже отбил.
Мое сокровище со мной. – Генрих захохотал.
Его трубный глас сотрясал вековой гранит стен. – Гульфия – мое сокровище и гарант текущих прибылей.