Разговор ему не нравился. – Сопротивляемся смерти, пытаемся выжить, а всего лишь нужно не бояться умереть.
— Наджия поедет с нами, – Гульфия твердо заявила.
Она даже не предлагала, не настаивала, а, словно читала из будущего.
— А раны на ее теле? – Генрих сдавал позицию за позицией.
— Раны мы вылечим, – Гульфия приложила ладошку ко лбу купца.
— Забирайте Наджия, и мне меньше грехов на душе будет, — евнух обрадовался. – Не скажу, что мне нравилось исполнять некоторые деликатные поручения Повелителя.
Госпоже Хусния нравилось, а мне – нет.
Если бы я спустил Наджия по желобу в реку, то обрел бы еще одно душевное беспокойство.
— А так совесть твоя чиста, уважаемый Юсуф, – купец забулькал.
Намекал, что совесть евнуха далеко не чистая.
— Моя совесть чиста, как у девственницы, у непорочной девы, – Юсуф захихикал.
— Еще одна непорочная дева в моем товаре, – щеки купца затряслись. – Дева, выводи нас, а то свои деньги не получишь.
— Мог бы не напоминать, уважаемый Генрих, – евнух остановился и прислушивался. – Показалось.
Лучше быть богатым и живым, чем бедным и мертвым.
— Мертвым и богатому быть не хочется, – купец остановился, потому что остановился евнух.
— За эту одежду для девушек, придется тебе доплатить, уважаемый Генрих, – евнух из темной ниши в скале извлёк мешок.
— Вчера я за двух пленниц, за их одежду не доплачивал, – купец думал о том – правильно ли поступил, что вложил деньги в живой товар.
С одной стороны – рабыни – хлопотно, особенно, когда их тринадцать.
С другой стороны, когда еще представится случай обогатиться, продав невинных дев из дворца Повелителя.
Следующая смута может случиться не скоро.
— Вчера были простые, а сегодня шелковые, – евнух развернул одно платье.
— Теперь понятно, куда пропадали платья у девушек рабынь, – Гульфия усмехнулась.
— Гульфия, ты же прозорливая, должна была и раньше узнать, куда вещи пропадают, если во дворце хозяйничает Юсуф, – купец прикинул стоимость шелка на платьях.
— Мой обожаемый муж, – Гульфия приложила пальчик к губам Генриха, – Я не хотела отвлекаться на мелочи, когда видела свое будущее.
Платье – ничто, наше будущее – все.
— И это я где-то слышал, – купец пожамкал материю платья. – Сколько денег?
— Семь дирхемов, — евнух не задирал цену.
Женские платья ему не нужны.
Хранить их опасно, вдруг, кто-нибудь найдет?
Сворованные платья можно было бы подарить, но зачем дарить, если можно немного заработать.
— Семь дирхемов – высокая цена за это, – Генрих провел ладонью по шелку.
— Семь дирхемов за все платья? – Гульфия выжидательно «смотрела» на евнуха. – Я правильно прочитала твои мысли, уважаемый Юсуф.
— Да, семь дирхемов за все, – Юсуф в очередной раз поразился возможностям слепой девушки.
Что-то жуткое было в ее откровениях.
— Семь дирхемов за все, – купец оживился. – Спасибо тебе, друг Юсуф.
Не ожидал от тебя подобной щедрости. – Сделка состоялась, уговор дороже денег.
Теперь Юсуф уже не может повысить цену.
Да и не хотел он погружаться в дебри торговли, когда дорога каждая минута.
— Ясмина, – Юсуф открыл дверь в ближайшую каменную клетку. – Выходи, Ясмина, пойдешь с новым господином.
— Новый господин? – из узницы вышла высокая худенькая девушка с крутыми бедрами и тончайшей талией.
Белизной кожи она могла состязаться с бледной Наджия.
— Натягивай, да не испорти, – Генрих протянул тоненькой шелковое одеяние. – Я потом продавать это буду. – Купец мудро не пояснил, что не только платье продаст, но и саму девушку.
— Помоги Наджия, и ее одень, – Юсуф направился к другой двери вдаль по узкому проходу в скале.
— Я забыла, как одеваться, – Ясмина с недоумением вертела в руках одежду.
— Я помогу тебе, – Гульфия нисколько не удивилась беспомощности черноволосой красавицы.