— Твои слова не лишены смысла, — купец задумался. – Юсуф, ты мне как слуга не нужен, но, как помощник, возможно, пригодишься.
Хотя, – Генрих снова захохотал. – Как же ты справишься с тринадцатью пленницами, если с одной Айгуль не можешь договориться?
— Тогда с двенадцатью пленницами, – Юсуф не стал оправдываться.
Не обещал напрасно, что сломает характер Айгуль.
Во-первых, товар не его, и девушку нельзя портить.
Во-вторых, от Айгуль можно ожидать и тайного удара кинжалом ночью, и яда в чашке с чаем.
— Вот это честно, вот это мне по душе, – Генрих развеселился. – Езжай со мной, Юсуф.
Но только не рассчитывай, что я буду тебе напрасно выплачивать жалованье и кормить.
Сколько заработаешь, столько и получишь, за вычетом моих процентов.
— О большем я и не мечтаю, – Юсуф поклонился. – Денег у меня достаточно, чтобы я купил себе домик в вашей стране, уважаемый Генрих.
Я не стану вам обузой.
— Слова какие знаешь – обуза, – Купец упал на диван и вытянул ноги.
Гульфия тут же встала на колени и стягивала с Генриха сапоги.
При этом она делала это с охотой, и даже, кажется с удовольствием, что может угодить своему мужу.
— Гульфия, а ты, что думаешь по поводу того, что евнух Юсуф станет работать на меня? – Генрих жестко произнес «евнух».
Не для того, чтобы обидеть, а потому что каждый должен знать свое слабое место.
— Я ничего плохого в том, что Юсуф будет с тобой, не вижу, мой дорогой Генрих, – Гульфия произнесла ровно.
— Ну, никак ты не кажешься слепой, Гульфия, – Генрих тяжело дышал.
— Я ненавижу эту жару, но люблю эти деньги, – в зал ввалился бородатый могучий мужчина.
Кожаная жилетка, кожаные штаны и кулон на золотой цепи говорили о том, что он тоже купец, как и Генрих. – Генрих, если я и терплю эту жару, то только потому что она приносит неплохой доход.
Генрих, отдаю тебе, как доброму товарищу. – Мужчина бережно вложил в руки Генриха подарок. – Шлем легендарного царя Мидаса.
Он бесценен, но уступлю тебе за сто золотых гульденов.
— Йозеф, он же не из золота, – Генрих взвесил в руках шлем. – Как же он может что-то стоить, если от него нет пользы.
Разве это подарок за сто золотых? – Генрих опустил шлем на пол.
Гульфия уже сняла сапоги и протирала ноги Генриха влажной бархатной тряпкой с благовониями.
— Сто золотых гульденов – это и есть бесплатно за этот шлем, – Йозеф протер шлем рукавом. – На аукционе в Лондоне выставишь его за тысячу.
— Выставить за тысячу я могу и себя, да кто только купит? – Генрих опустил ладонь на голову Гульфия.
Так он выразил девушке свою благодарность.
— Я бы сам продал на аукционе и не за тысячу, а дороже, но вынужден срочно отправлять на Байконур, – Йозеф снова протягивал шлем Генриху.
— Что там на Байконуре? – Генрих заинтересовался
Он еще не сбыл полученный товар, но уже задумался о другой прибыли.
— Только тебе скажу, как другу, Генрих, – Йозеф понизил голос. – На Байконуре овцы подешевели в два раза.
Мне нужны наличные деньги.
Куплю три стада на Байконуре, отгоню в Париж, и сниму деньги.
— Живой товар – слишком рискованное вложение, – Генрих задумался об овцах.
Он не верил Йозефу до конца, но мысль о том, чтобы взять овец, и не на Байконуре, а где-нибудь поближе к северным землям, эта мысль показалась ему не так уж и плоха.
Овцы могут сбросить в весе, но мясо никогда не упадет в цене.
— Ты говоришь о том, что живой товар – рискованное вложение, – Йозеф бесцеремонно заглянул в лицо пленнице Рамиля, – а сам купил четырнадцать рабынь. – Йозеф уже успел сосчитать чужое добро.
— Не четырнадцать, а тринадцать, – Генрих все еще прокручивал в голове овец. – Гульфия – не рабыня.
— Конечно, не рабыня, если сняимает с тебя сапоги и моет ноги, – Йозеф захохотал.
Его смех отскакивал от колонн.
— Я люблю своего господина, – Гульфия устремила на Йозефа взгляд невидящих глаз.