— Ну, ну, любишь, любишь, – Генрих закашлялся. – Только не надо это каждый раз повторять при чужих.
— Я не чужой, тебе, Генрих, – Йозеф снова всунул в руки Генриха шлем царя Мидаса. – Бери по старой дружбе – за девяносто девять золотых гульденов.
— Юсуф, ты востоковед, нанялся мне в помощники, – Генрих с трудом повернул голову в сторону Юсуфа. – Вот ты и оценивай шлем царя.
Если скажешь – куплю.
— Генрих, я смотрю, ты уже и востоковедами обзавелся, — Йозеф нервно хохотнул.
— Генрих, – на этот раз евнух посчитал, что в деловой беседе «уважаемый» будет не к месту. – Это не шлем царя Мидаса.
— Как это не шлем царя Мидаса? – Йозеф выдохнул с возмущением. – Ты, эксперт, подумай, прежде, чем говоришь.
Я за него выложил целое состояние в солидной лавке.
— Это не шлем царя Мидаса, – Юсуф твердо повторил. – Это ночной горшок, при этом – недавно сделанный.
Ему цена – десять грошей.
— Сам ты десять грошей, – Йозеф покраснел от ярости. – Видишь старинную вязь, здесь написано «Этот шлем принадлежал легендарному царю Мидасу». – Разозленный Йозеф тыкал пальцем в буквы на ночном горшке.
— Кто же при жизни напишет на своем шлеме, что он принадлежал ему, а не принадлежит, – Генрих тут же ухватился за несоответствие.
— Написано на умершем шумерском языке, – Юсуф криво усмехнулся. – «Освободи себя от нехорошего».
Что еще можно написать на ночном горшке, уважаемый. – «Уважаемый» произнесено без иронии. – Подобных поделок вы можете возами приобретать в соседнем городе – Афинах.
Возами – дешевле.
Но цена за горшок не будет выше десяти грошей.
— Десять грошей, так десять грошей, – Йозеф неожиданно согласился. – Надул меня торговец.
— Почему надул?— Юсуф провел рукой по ночному горшку. – Он, наверно, сам не знал, что это ночной горшок.
И я бы не знал, если бы не выучил древний умерший шумерский язык.
И о горшках ночных в Афинах я только недавно услышал, потому что они доставляются во Дворец.
— Забирай, Генрих, ночной горшок за пятнадцать грошей, с учётом доставки, – Йозеф махнул рукой. – Тебе он нужнее.
Ты, вон, какое хозяйство завел.
— Пятнадцать грошей, – Генрих воспользовался моментом, когда Йозеф загляделся на Нигара.
Юсуф поймал взгляд Генриха и чуть заметно моргнул.
Купец понял это, как согласие отдать за ночной горшок пятнадцать грошей. – Возьми, друг Йозеф. – Генрих отсчитал мелкие монеты.
Йозеф небрежно бросил их в кошель.
— Что я еще могу предложить тебе, Генрих?— Йозеф почесал затылок. – Ничего не могу больше предложить.
Зато куплю у тебя твой живой товар.
За всех девушек плачу десять туманов.
И то – только из уважения к тебе, Генрих
— Десять туманов? – купец заколыхался.
— Двадцать туманов, – Йозеф сразу поднял цену в два раза. – И то, чтобы ты не мучился и не трясся с ними в пути.
— Ты же собирался покупать овец на Байконуре, – Генрих напомнил Йозефу. – Живых овец.
Тебе нужны живые деньги, а ты балуешься — рабынь собираешься купить у меня.
— Двадцать два тумана и не сантима больше, – Йозеф покачал головой. – Мне нужны будут пастушки, чтобы гнать овец.
Вот я и беру у тебя рабынь.
Ты же знаешь, Генрих, что в рабынях я разбираюсь намного больше, чем в овцах.
Поэтому – двадцать два тумана за тринадцать бледных изможденных рабынь…
— Рабыни не выглядят измождёнными, и они не измождены, – Юсуф на правах торговца перебил быструю речь Йозефа. – Рабыни содержались в неге.
— Все равно по ним видно, что из них плохие работницы, совсем никудышные работницы, – Йозеф потискал груди Наджия.
Девушка по-прежнему смотрела в неизвестную пустоту. – Эта совсем никуда не годится.
Тронулась умом.
— Так зачем же она тебе в пастушки? – Генрих заинтересовался торгом. – Наджия за собой не уследит, а еще и за овцами должна присматривать.