— Больше казак о ней ничего не говорил? – Генрих заинтересовался. – Может быть, она дочь атамана, или еще какой-нибудь благородной особы. – Деньги зазвенели в голове купца.
Одно дело – продать в Северных землях простую рабыню, а другое дело – вернуть дочку в семью.
За дочь безутешные родители столько золота отвалят, что до конца жизни хватит не только ему, но и его внукам.
— Нет, не благородная, – евнух ответил уверенно. — Иначе я тебе, друг мой Генрих, заломил бы другую цену.
А сейчас дарю жемчужину всего за два тумана.
— Два тумана? – Снова все колыхалось в купце, всколыхнулось. – За эту?
Ты, друг, Юсуф, наверно, переел незрелых фиников.
Она и трех дирхемов не стоит, а ты два тумана запросил.
— За Зульфию и Лейлу ты отдал два тумана, – евнух напомнил и не сдавался.
Торг продолжался.
Девушка безучастно смотрела на торгующихся.
В ее глазах не промелькнуло ни капли понимания.
Наджия поднялась, прошлась по каменному мешку.
— Смотри, уважаемый, Генрих, как пава выхаживает, не девушка, а – золото, – евнух прищелкнул языком. – За нее два тумана – малая цена.
— Ноги есть, поэтому ходит, – купец проговорил после длительного молчания.
Он любовался грациозной высокой девушкой.
Ее золотые волосы стелились по полу. – А за Зульфию и Лейлу я заплатил два туман, потому что они, действительно юные, на любителя, – купец облизнул жирные губы. – А с этой взять нечего.
— Как нечего, она покорная, послушная, уже готовая к проживанию в семье, – Юсуф бывал в северных землях, знал обычаи северян. – Ваши жены дерутся, на мужей руку поднимают, а слова – слова, которыми бранят мужчин.
От этих слов ваших женщин шайтан покраснеет от стыда.
— Откуда ты знаешь о наших женщинах? – Генрих снова колыхался. – Ты же с женщинами не можешь.
«Напрасно я задел за живое евнуха, – купец тут же молча укорил себя. – Обидится евнух и поднимет цену.
А Наджия – огонь, за нее не два, а три тумана бы отдал.
Упускать шикарную девку нельзя.
Она станет покорной изысканной рабыней, украсит жилище даже господина майора Геббельса».
— Я хоть и не могу, но о женщинах знаю все, – евнух закусил губу.
— Не обижайся, Юсуф, я же не со зла, – купец пытался исправить свою ошибку, что указал на мужскую немощь евнуха. – Некоторые, даже, которые целые, и те по каким-нибудь причинам не могут. – Генрих ткнул пальцем в свой необъятный живот.
У меня вроде все мужское осталось, но не найду его под животом. – Генрих подшучивал над собой.
Юсуф понемногу оттаивал.
Известие, что купец не может, сравняло их.
— Не хотел бы беспокоить уважаемого вас, – Юсуф улыбнулся.
Он понял, что Генрих заплатит два тумана. – Время сейчас беспокойное.
— Да, надо поторапливаться, — Генрих поднялся только с третьей попытки. – Даю тебе за Наджия туман и еще половину тумана.
— Два тумана, уважаемый Генрих, – евнух показал черные зубы.
— Черт с тобой, Юсуф, – Генрих махнул рукой. – Только из уважения к тебе. – Купец погрозил пальцем. – И за то, что ты сделаешь скидку на других рабынь.
Я же беру целое стадо сразу.
— Вы мудрый и расчетливый, – Юсуф от волнения потирал руки.
Купец сказал, что купит всех рабынь.
А ведь до посещения клетки с Наджия не собирался, говорил, что ограничится только тремя девушками.
— Грабишь меня без ножа, – Генрих снова облизнул жирные губы. – Я бы себе эту девку взял, чтобы она поддерживала меня, поднимала, натягивала сапоги.
Только ведь не умеет она, и ничего не будет делать.
— Ничего не будет делать, потому что отвыкла от людей, – евнух открыл дверь. – В этом и высокая цена девушек.
Ты же покупаешь не кухарку, а девушку для услаждения взора.
Она предназначена для богатых домов.
А у богатых достаточно других слуг, которые натянут тебе сапоги и поднимут с седалища. – Юсуф переходил с «ты» на «вы», и обратно.