Она ничего не понимала, но руки действовали, как в ледяной воде, когда сознание отказывает от холода, но руки должны распутать и вытащить сеть с рыбой.
Ребекка схватила уздечку.
Конь рванулся, но почувствовал нового хозяина, вернее – хозяйку и затих смиренно.
Он понимал, что лучше оказаться в теплом стойле около полной кормушки, чем бегать по морозным полям и лесам.
— Ребекка, уздечку отпусти, все, все уже закончено, — Квазимодо мягко освободил руку девушки. – Коня, извини, не отдам, и арбалет наш, – Квазимодо передал уздечку выплывшему из ниоткуда подручному. – Все наше.
Мы тебе жизнь, а взамен получаем коня, арбалет и все, что на человечке.
Мы в расчете, Ребекка. – Дорогие слова от Квазимодо.
Не поздоровится тому, кто останется должен Квазимодо.
— В расчете? – Ребекка переспросила.
Она с трудом отходила от шока.
— В расчете, – Квазимодо повторил.
— Кто он? – Ребекка ткнула пальцем в сторону неподвижного тела.
— Он спрашивал о тебе, вынюхивал, – Квазимодо остро смотрел в глаза девушки. – Ты, действительно, его не знаешь?
— Не знаю, но утром он хотел убить меня из арбалета.
Промахнулся, но не стал дальше пробовать.
Только после торгов решился.
— Не врешь, вижу по глазам, – Квазимодо приглушенно свистнул.
В ответ донесся условный свист. – Спрашивал, а разрешения у меня не спросил. – Квазимодо покачал головой.
Ребекка поняла: что если бы незнакомец, который сначала рядился в бродягу и называл себя Зденеком, договорился бы с Квазимодо, то теперь она бы лежала со стрелой в груди.
Квазимодо не стал бы ей помогать.
— Печально, Ребекка, что тобой интересуются важные люди.
Они не остановятся. – Квазимодо развернулся и пролез в дыру в ограде.
Колыхнулись кусты малинника.
Больше о Квазимодо ничего не напоминало.
Воришки быстро обчистили карманы убитого, сняли с него одежды.
Оставили труп остывать на улице.
Один вскочил на коня:
— Ты бы уходила, – добрый совет от подручного Квазимодо.
Ребекка с трудом отвела взгляд от - с посиневшим лицом - мертвеца на дороге.
Казалось, что ему очень холодно без одежды.
— Луиза, – крик взорвался внутри Ребекки.
Она побежала, отбросила корзины – потом, потом заберет.
Или пусть остаются.
Не нужны ей ни корзины, ни деньги.
Ничего не нужно.
Лишь бы с Луизой ничего не случилось.
Ребекка подбежала к кромке леса.
Кровь после долгой пробежки взрывала мозг.
Ребекка случайно взглянула на небо.
— Не может быть, – сердце девушки оборвалось.
Она увидела вдалеке, там, куда ведет тропинка, а ведет она к их с Луизой домику, поднимались над лесом жирные клубы дыма.
— Это рыба горит, это Луиза коптильню не досмотрела, – Ребекка произнесла в безумстве.
Других мыслей она не допускала.
Побежала, падала, поднималась, не замечала, как содрала коленки, сбила их о выступающие корни.
На другой границе леса Ребекка замерла.
Домик, их с Луизой домик, догорал.
Он уже просвечивался в прозрачных языках пламени.
Ребекка стояла, не могла сдвинуться с места.
Не могла и не хотела.
— Я не пойду туда, я не пойду туда, – Ребекка шептала и теребила край кафтанчика.
Девушка зорко осматривала лужайку около дома, берег.
Груда рыбы, которую выловили утром.
Рыба не прибрана, не в коптильне.
Значит, Луиза по какой-то причине не успела ее начать коптить.
Ребекка не хотела и не могла думать об этой причине.
Луизы не видно нигде.
— Но не в доме же она, – Ребекка жутко засмеялась.
Дом, словно услышал ее – уронил остатки догорающей крыши и стен.
— Ничего там нет, никого там нет, – Ребекка присела на траву. – Луиза убежала на рынок, ко мне.