Но запуталась в ленточках и тесемках.
— Мы поможем тебе, – Анастаси и Клавдия переглянулись.
Клавдия встала на колени, а Анастаси высвобождала Софию сверху.
— Я не желаю принимать в этом участия, – Генри мрачно следил за девушками.
— Мы и не просим тебя, Генри, принимать в этом участие, – София показала язычок напарнику. – Более того, если бы ты захотел присоединиться, то я была бы против твоего участия.
Вы, мужчины, грубы, фи! – София смешно скорчила рожицу.
Ее щеки пылали, глаза сверкали.
— Елисафета, я с удовольствием отмечаю, что ты не разделась, одна, – Генри попытался взять Елисафету за руку.
Елисафета не далась.
Генри засмеялся. – Боишься, что я тебя обворую, поэтому отстраняешься от меня.
— Нет, Генри, я не боюсь тебя, — Елисафета произнесла ровно. – Просто я согласна с мнением Софии, что вы мужчины, грубые.
— Я грубый? – Генри подарил Елисафете ослепительную улыбку.
— Если не в словах и делах, кто-нибудь из вас грубый, то все равно грубый – в мыслях, – Елисафета чуть отошла от Клавдии.
Анастаси и Клавдия занялись сгорающей от смущения, но счастливой, Софи. – Генри, я лучше с девушками общаюсь, чем с парнями.
— Тогда, почему не присоединяешься к подругам? — Генри спросил с неприязнью.
Маска доброты и нежности слетела с него.
Теперь он мог не притворяться добреньким и нежным.
— Елисафета – сама решает, к кому присоединяться и когда, – Анастаси ответила за Елисафету.
— Генри, отойди, пожалуйста, – Софи простонала. – Ты отвлекаешь меня.
У тебя плохая аура.
— Вот и аура моя ей не нравится, – Генри зло сплюнул и отправился к группке юношей и девушек.
Многие с интересом следили за обнаженными Клавдией, Анастаси и Софией.
— Елисафета, – Кассандра позвала.
Голос у предсказательницы не громкий, но, казалось, что его можно услышать и на вершине горы.
Голос пифии проникал повсюду.
Елисафета подошла к Кассандре и наставнику школы Бруклина.
— Чем они там занимаются? – Апофеоз спросил строго, словно Елисафета виновата в представлении, которое устроили три обнаженные девушки.
— Они подчиняют друг дружку, – Елисафета ответила после небольшого раздумья.
Кассандра улыбнулась Елисафете.
Ответ Елисафеты ей понравился.
— Подчиняют, а мне кажется, что занимаются непотребством.
— Вы, уважаемый Апофеоз, еще в школе философа Патрокла не были, – Елисафета холодно произнесла. – Вот там, с моей точки зрения, настоящее непотребство.
— Мои ученицы властвуют над твоей ученицей, Апофеоз, – Кассандра полузакрыла глаза. – И все втроем получают удовольствие.
Разве это не прекрасно?
— Мне кажется это бесстыдством, показным бесстыдством, Кассандра, – Апофеоз выдавил из себя улыбку. – Но, как политик, я не должен показывать своей неприязни.
— Вот и не показывай, – Елисафета произнесла резко.
Апофеоз с удивлением посмотрел на дерзкую ученицу школы Кассандры.
— Елисафета в моей школе только две ночи, но я считаю, что она уже умеет намного сильнее подчинять, чем другие мои ученицы, — Кассандра сказала то, что для Елисафеты оказалось полной неожиданностью.
«Меня Кассандра считает лучшей в своей школе власти и подчинения?
Или она играет?»
— Я дожен собраться с мыслями, – Апофеоз усмехнулся. – Две ночи?
Вы считаете время по ночам?
— Ну, не по дням же считать время, – Кассандра умела видеть и с закрытыми глазами. – День состоит из трех частей – утро, вечер и сам день.
Ночь же – едина.
Ночь – единица, день – тройка.
— Где же тогда двойка? – Апофеоз заинтересовался.
— Двойка – это заря и заход солнца.
Утро – двойка, и вечер – двойка. – Кассандра открыла глаза.
— Кассандра, ты сказала, что Елисафета – лучшая твоя ученица, хотя обучается всего лишь два дня, – Апофеоз бесцеремонно разглядывал Елисафету. – Признаюсь, что ты меня заинтересовала, девочка, – наставник школы политики и купцов провел рукой по голове Елисафеты. – Заинтересовала, значит, по вашему — подчинила.