Рыбкой своей ты светишь, ягодки показываешь старику.
— Да? – Ребекка надула губки, но не стала запахивать кафтанчик. – Что же, старик.
Если тебя моя нагота насыщает, то смотри – не жалко для тебя.
Покушай мою наготу.
— Насыщает, ох, как насыщает, – старик бродяга говорил с придыханием. – Ты даже не представляешь, девка, как долго я не видел этого.
Словно в другой жизни это было.
Старость – это бедность и оскудение, молодость это – богатство.
— Много ты у нас богатства видишь, если даже у нас хлеба и мяса нет, – Луиза пробурчала.
— Зачем вам хлеб и мясо, если вы есть друг у дружки, – старик не отрывал взгляда от прелестей Ребекки.
Подружи переглянулись.
«А ведь он прав, – молча сказала взглядом Ребекка Луизе. – Ты мой хлеб».
В ответ Луиза так жарко и печально взглянула, что Ребекка почти почувствовала прикосновение ее взгляда.
Губы Луизы задрожали.
Но на этот раз Луиза не заплакала.
«Что это с ней сегодня?» — Ребекка озаботилась.
Она не заметила, как ходок подошел близко.
Вздрогнула от неожиданности.
«Странно, от бродяги не воняет, а он должен смердеть грязными лохмотьями».
«Ты добрая, рыбачка, – старик показал ровные белые зубы. – Разрешила любоваться твоей красотой.
А твоя красота очень и очень дорого стоит.
Счастлив тот, кто увидит хоть твой пальчик.
Я же сейчас вознесся в сады райские.
Позволь, о, прекрасная дева, дотронуться до тебя хоть одним пальцем».
— Дотрагивайся, но не очень, — Ребекка пробормотала.
Она удивлялась, почему не оттолкнула со смехом бродягу. – Действительно, странное утро.
— То, что должно произойти – не достойно сожаления, — старик произнес загадочно.
Он осторожно приблизил палец к правой груди Ребекки и слегка нажал на сосок.
Убрал палец и облегчённо вздохнул:
— Теперь я получил все в этой жизни.
Большего мне не предначертано.
— У тебя чистые руки и тонкие ухоженные пальцы, не как у бродяги, – Ребекка закрыла кафтанчиком прелести.
— Потому что я происхожу из знатного рода Ковальских, я – Зденек Ковальский, — старик покачал головой. – Всю жизнь я – благородный, вот и поддерживаю себя даже на дне своей жизни.
Наш род давно разорился, когда моя жена – принцесса понтийская Юляшка сломала мне жизнь. – Старик присел на перевернутое корыто для рыбы. – Мы жили на берегу теплого понтийского моря.
Всего у нас было в достатке: и рыбы, и рабов, и скота, и золота.
Сады у нас приносили диковинные плоды.
Земли обильно давали урожай.
Овцы плодились и размножались.
Однажды я сидел в беседке, увитой плющом на берегу и наблюдал за серебром блестящих волн.
Вдруг, волна выплеснула к моим ногам диковину – наполовину девушка, наполовину – рыба.
Голова и до пояса у нее – девичье, да не просто девичье, а – прекрасное.
Волосы зеленые шелковые.
Глаза огромные темные, печальные зовущие.
Кожа белая атласная.
Ниже пояса у диковины – хвост рыбий зеленый с крупной чешуей.
Говорит мне чудо-рыбина:
«Достойный Зденек, прошу тебя, отпусти меня обратно в море на волю.
Я тебе не по вкусу буду, если ты меня съешь.
Лучше снеси меня в воду, отправь обратно на простор морской волны».
«Ну, красавица, – я отвечаю. – Напрасно ты столько слов зря потратила.
Я бы и так отпустил столь прелестное создание обратно в море.
Очаровательная девушка, которая плавает с рыбьим хвостом вместо ног и разговаривает – чудеса».
Оттащил я девушку к воде.
Когда нес, то чувствовал жар ее грудей, рассматривал – взгляд не мог отвести от идеальных форм.
Ушла девушка под воду.
На прощание блеснула грудью и махнула хвостом.
Вернулся я в свой мраморный дворец.