– Ну, что товарищ ты мой верный, вся надежда только на тебя теперь, выручай уж ты меня, Буняка. А я-то после в долгу не останусь, ведь ты меня знаешь.
Жеребец будто понял слова хозяина, перестал дрожать всем телом, захрипел и начал бить копытом землю, словно готовясь к бранной сечи. Василь улыбнулся.
– Вот такой ты мне, дружок, больше нравишься.
Тем временем непроглядная пелена тумана, вперемешку с густой темнотой, дошла до ближнего костра от края болота. Белёсая дымка прикоснувшись к жаркому огню, но не смогла потушить его сразу, а откатилась словно волна от крутого берега. У Василя затеплилась надежда, на то, что жаркое спасительное пламя устоит перед происками нечисти. Но вторая волна тумана более высокая и мощная накрыла костёр с верху, яркий свет, шедший от него затрепетав мгновенно померк, пару самых больших и видимо жарких языков прорезали плотную дымку, но тут же с шипением угасли, не в силах больше сдерживать зачарованную пелену. Десятки костлявых, распухши, когтистых рук и ног вмиг затоптали и расшвыряли кострище, где минуту назад весело плясал жаркий огонь.
Человек, сообразив, что погони не избежать, начал доставать из костра горящие головни, швыряя их во мрак, в то направление, куда ему предстояло скакать на коне, чтоб осветить ходьбы начало пути, где Буян смог бы набрать достаточную скорость без препятствий, чинимых нежитью, прежде чем окунутся в пугающую и злую темноту леса. Вот белёсая пелена подкатила ко второму костру, живой огненный цветок яростно забился, шипя и осыпая всё во круг искрами, словно силясь, побороть ненавистную темноту и защитить человека. Но силы были слишком не ровны, огонь был поглощён ненасытным маревом, от которого даже на расстоянии веяло пронизывающей стужей. Василь метну конскую перемётную суму в одну из тварей, которая в тумане месила золу, оставшуюся от костра. Нечистые набросились на конскую сумку словно дикие звери, в момент разодрав крепкую ткань и кожу в лоскуты. Пятясь назад, к готовому к скачке Буяну, охотник выдернул заострённый кол, что был по меньше и метнул его в грудь набегавшей на остатки света нечисти. Заострённая жердь вошла на половину длинны в гнилую плоть и вышла через спину. Василь и не надеялся упокоить мертвяка, он лишь хотел замедлить его стремянный бег, хотя б на тот момент пока мертвяк не выдернет, намеренно плохо ошкуренный, сучковатый кусок дерева из своей груди. И тут же запалил самодельный факел от последнего источника тепла и света, нервно ощупал своё снаряжение в который раз. Шепча самому себе. – Топор за поясом, нож на поясе, стрелы в колчане, лук на плече, факел в руке, другой на седле, приторочен вмести с заострённой жердью. – Василь, держа в одной руке горящий факел, в другой заострённый кол на вроде копья, запрыгнул в седло. Буяна даже не нужно было пришпоривать, он уже давно с нетерпением ждал того момента, когда они с хозяином помчатся быстрей ветра, прочь от этого чёрного, гнилого места.
С неистовой силой, буквально с места, жеребец помчал вперёд, взрывая могучими копытами дёрн сочной, сырой осоки, по едва освещённому горящими головешками коридору, а позади непроглядный туман пожирал последний костёр, чтобы тьма владела этим местом безраздельно, всю ночь, до самого восхода солнца. Пару мгновений, и за плечами всадника воцарилась пугающая мгла. В этой мгле, оббегая ещё не успевшие потухнуть головешки, рыча и взвывая, по пятам за Буяном понеслись, тени со светящимися глазами. Пару ударов сердца и освещённая дорожка закончилась, тут же из высокой травы, на всей скорости прямо на встречу всаднику, вылетел худой и костлявый мертвяк, с теми же багровыми глазами, видно таившийся в осоке до срока. Но Буян был не обычным конём, а боевым и был обучен ратной науке, как и воин, что сидел на нём. На инстинкте бойца, богатырский конь вывел заострённую жердь в руке всадника под удар, в иссохшее, гнилое тело нечисти, которая почти уже дотянулась до шеи жеребца. Удар и нежить сметена, с пути, а острая, обожжённая жердь вбита ей прямо в клыкастую пасть, изломав челюсти и черепные кости погани. Единственно, что было плохо, это то, что небело возможности приостановится и выдернуть, самодельное копьё из клыкастой пасти твари. Василь его бросил, но бросил так, чтоб копьё с нанизанным на него нечистым, помешало преследователям, мчавшимся за ними шаг в шаг. Многие из гадов врезались и цеплялись за пытающегося освободится от куска дерева, вертящегося на месте беспокойного мертвеца, что было совсем непросто, по тому как сучковатый кол буквально заклинил в черепе жертвы. А Василь тем временем всё дальше и дальше уходил в мрак перелесков, подгоняемый страхам и освещая себе путь факелом в которой он вцепился мёртвой хваткой словно в последнюю надежду на своё спасение.