— Ты виделся с Максом? — удивлённо выдыхаю. — Когда?
На мгновение в груди вспыхивает надежда, что Царёв всё же пытался найти меня. Но я не успеваю всё обдумать — он обхватывает моё лицо ладонями, а строгим взглядом врезается в мой растерянный.
— Твоя семья знает, что ты беременна? — требовательно интересуется. — Нет?! — рычит, делая правильный вывод из моего молчания. — Почему?!
Его жёсткая манера поведения давит. А вопросы бередят в душе неприятные воспоминания. И я всхлипываю от уже знакомого чувства одиночества и от обиды.
Стискиваю зубы, призывая себе не реветь. Но слёзы всё равно скатываются по щекам. Царёв ловит их пальцами. Стирает.
— Я же сказала, что был другой мужчина. Здесь. В Москве… — снова лгу. — Поэтому моя семья ничего не знает.
Видимо, на этот раз говорю убедительно, потому что Демьян звереет. Его ноздри зло раздуваются, дыхание тяжелеет. Руки, стискивающие мои щёки, подрагивают от ярости. Он их медленно убирает, сжимая в кулаки.
— Кто? — хищно прищуривается. — Я поверю в этот бред, только если назовёшь имя.
Ничего себе условие! Так далеко я свою ложь не продумывала…
— Никаких имён называть не буду, — категорично мотаю головой, скрещивая руки на груди.
— Тогда я звоню Максу. Он должен знать, в каких условиях живёт его беременная сестра…
— Нет! — испуганно смотрю на него. — Не надо! Пожалуйста!
— Почему?!
Не хочу отвечать на вопрос Демьяна, потому что мне стыдно вспоминать момент, когда я только узнала о беременности. Ведь у меня не было радости. Совсем.
Была паника. Истерика. Слёзы.
Помню, как было страшно. И как кричала мама, называя меня последними словами. Как она в тот же день записала меня к знакомому гинекологу, чтобы сделать аборт. А я даже не сопротивлялась. Я хотела избавиться от ребёнка…
Неосознанно накрываю живот руками в защитном жесте и мысленно прошу прощения у малыша за то, что хотела прервать его жизнь. Это была секундная слабость, но чувство вины до сих пор душит меня. Как и обида на маму за её категоричность и жестокость по отношению к собственному внуку.
— Я не хочу сообщать семье о своей беременности, — мотаю головой. — Сейчас точно нет.
— Ты из-за этого уехала из города? Не хотела, чтобы семья узнала?
Хмурюсь, потому что вдруг чётко понимаю, зачем все эти вопросы. Царёв хочет подловить меня на лжи. Ждёт, что я сама себя выдам.
— Как же я сразу этого не поняла? — вслух недоумеваю. — Ты всё пытаешься выяснить, твой ли это ребёнок!
— Для меня это и так очевидно.
— Хорошо, Дём. Предположим, я беременна от тебя. Что ты сделаешь? — усмехаюсь. — Женишься на мне? — замечаю, как он мрачнеет. — Ах, да… Совсем забыла — у тебя ведь уже есть невеста. И отменять свадьбу в планы не входит…
— По поводу свадьбы всё сложно, — цедит. — А насчёт Алисы…
— Достаточно! — зло обрываю. — Не хочу больше слушать про твою обожаемую Алису! — толкаю парня в грудь, чтобы отошёл. — Спасибо, что выручил с жильём. Я верну сумму, которую тебе пришлось заплатить за квартиру. И не приходи сюда больше, ладно?
Покидаю кухню и захожу в спальню, прикрывая за собой дверь. Прислушиваюсь.
Демьян уходит из квартиры спустя несколько минут, а я зачем-то беру телефон и гуглю имя Царёва. Не делала этого раньше, а теперь не могу остановиться. Прохожу по ссылкам в поисковике, читаю свежие статьи с громкими названиями.
«Скандальный бой подарил миру спорта новое имя», «Неизвестный боец привлёк внимание Лиги бешеным норовом», «Следствие ещё идёт, а Царёв уже на свободе», «Из уголовника в чемпионы. Куда смотрят правоохранительные органы?»
Открываю одно из последних видео, где солидный мужчина даёт интервью спортивному каналу.
— Станислав Петрович, почему вы решили взять под своё крыло такого нестабильного спортсмена?
— Я вижу в нём потенциал, — следует короткий ответ. — Сейчас на ринге много позёров. Смотреть тошно. Смешанным единоборствам пора возвращаться к истокам. Выставлять на чемпионатах надо мужчин, а не клоунов.
— Не боитесь, что парень вас подведёт?
— Этого не я должен бояться, а он, — жёстко цедит мужчина и смотрит прямо в камеру.
От его ледяного бездушного взгляда меня тут же бросает в дрожь. Ставлю видео на паузу, а потом и вовсе закрываю его. Этот Станислав Петрович вызывает резкое отторжение, даже страх.