— Людям комфортно, когда ничего не меняется, — возразил Снейп. — Со временем привыкаешь к тому, что перемены, как правило — к худшему. Гиббон всегда был таким — и все к этому привыкли. Это норма, понимаешь?
— Не понимаю, — грустно сказал Гарри, — наверное, никогда и не пойму.
— Ты не суди по себе, — посоветовал Снейп. — Ты другой и ни на кого не похож. Возможно, твоё восприятие мира уникально, — он вдруг почему-то вздохнул и замолчал, глядя куда-то в море.
А потом спросил:
— Что ты думаешь о Гиббоне?
— Мне его жалко, — задумчиво произнёс Гарри, — вроде и умный, и талантливый, но... — он только рукой махнул.
— Жалко? — переспросил Снейп, и в его взгляде мелькнула печаль. — Почему?
— Да он на человека стал похож, только когда за виолончель взялся! — ответил Гарри. — И то всячески это человеческое в себе прячет.
— Было бы, что прятать, — не удержался Снейп. — Я отлично помню его в школе. Он всегда был злобным истеричным трусом — не то что не дружил ни с кем, на Слизерине с этим сложно, но он даже просто разговаривать по-человечески был не в состоянии. Я вообще не помню, чтобы он спокойно говорил, кроме как отвечая на уроках.
— Он вполне может говорить по-человечески, — тихо ответил Гарри, — но только с теми, кому доверяет. Это грустно, на самом деле, но доверяет он только мне, ну и Ойгену тоже. Доверял.
— Я же говорю: ты уникален, — подчёркнуто проигнорировав упоминание Мальсибера, сказал Снейп. — Потому что уж поверь мне: жалеть это ничтожество не за что. Но ты отыскал ему занятие и считай, что осчастливил — то есть сделал больше кого бы то ни было. Так что можешь жить спокойно — и если ты желаешь, можем вернуться в лабораторию, пора приступать к следующему этапу приготовления подкормки.
— Я не согласен, что его не за что жалеть, — негромко сказал Гарри, — но спорить с тобой не хочу. Поможешь мне с чарами? Запирающие я поставлю, а вот с отвлечением внимания у меня не очень.
— Помогу, — вздохнул Снейп. — Хотя я тебе уже показывал, — упрекнул он Гарри. — Помнишь формулу? — он привычно начертил её в воздухе.
— Помню, — смущённо улыбнулся Гарри, — у меня с концентрацией проблемы, слишком много сил вкладываю. Так, глядишь, все не просто внимание на этот дом перестанут обращать, но и вообще забудут о его существовании.
— По-моему, это то, что нужно, — хмыкнул Снейп. — Но как бы наши подопечные не решили, что сходят с ума, когда из ниоткуда зазвучит виолончель. Так что соберись и действуй. Начинай.
— Ага, — улыбнулся Гарри, — и Долохов со своей бригадой примется проблему решать, как обычно, надёжно и основательно.
Он сосредоточился — и повторил движение палочки Снейпа, надёжно прикрывая от любопытствующих жилище Гиббона.
Солнечный диск опустился в океан, и Гарри, который каждый день приходил сюда — сначала в сопровождении Эктора, Сириуса, Северуса и Маркуса, а потом уже, когда прошло два года, в одиночестве, позвав Ойгена и попробовав увидеть Дверь на ту сторону, молча опустился на белый песок.
Двери не было — как не было её с тех самых пор, как она неожиданно захлопнулась за ушедшим на ту сторону Мальсибером. За два минувших года, кажется, никто больше не верил и не ждал его — да и Гарри тоже приходил сюда, скорее, по привычке и из чистого упрямства. И за это время он привык потом сидеть и думать, глядя на догорающий закат. О разном. О том, как прошёл ещё один день, и о тех людях, с которыми теперь жил. Их было много, и они все были очень разными — и всё же было что-то, что их всех объединяло. Нет, не исчезнувшая метка, а... Гарри так и не нашёл за эти годы подходящего определения.
Что общего, например, могло быть между Беллатрикс Лестрейндж и Руквудом? Белла была очень похожа на Сириуса — наверное, как все Блэки. Взрывной темперамент, фанатичное упрямство, яркая эмоциональность Беллы — и холодное бездушие Руквуда, который иногда казался Гарри не человеком, а машиной. Искусственным интеллектом, как в столь нежно любимых Эктором комиксах.
А что общего между Гиббоном и Долоховым? Который, кстати, чувствовал себя отлично — может, даже лучше всех, и даже умудрялся весьма прилично зарабатывать, консультируя местных (и, кажется, уже не очень местных) обитателей соседних островов "о способах разрешения конфликтов". Вроде бы убийств после его консультаций не случалось, да и кровавых разбирательств — тоже, так что Гарри в его деятельность не вмешивался. И вот что же общего между ним, ещё и взявшимся не так давно тренировать некоторых местных "в искусстве боя и самозащиты", и несчастным Гиббоном, взрывающимся от любого показавшегося ему косым взгляда?