— Мистер Поттер, — взволнованно проговорила мать Мальсибера, тоже появляясь на портрете, — вы — единственный, кто, как мне кажется, действительно хотели бы, чтобы Ойген смог вернуться. Вам его и звать... — она печально глянула на Снейпа, но не сказала больше ничего.
— Я буду! — горячо сказал Гарри. — Надо просто звать? Или какие-то особые заклинания нужны?
— Малыш, — тихо сказал Трэверс, — это может быть опасно.
— Я не боюсь! — Гарри вскинул голову. — Ойген пошел туда из-за меня! И я буду и звать, и ждать, и сам туда пойду, если надо будет!
И вокруг его запястья тонким браслетом вспыхнуло золотое сияние.
— У вас всё получится, — тепло проговорила женщина, прижимая к груди руки.
— Никуда идти не нужно, — сказал первый старик. — Вас услышали — теперь вам следует сосредоточиться и, представив Ойгена, говорить с ним — так, как говорили бы с живым. Опишите этот дом во всех подробностях. Как описывали бы тому, кто никогда его не видел.
— Не просто дом, — подхватил второй старик. — Лучше всего его комнату. Эльфы вас проводят. А вы, господа, останьтесь здесь и не мешайте, — приказал он остальным.
— Мистеру Поттеру ничего не угрожает, — торопливо проговорила женщина.
— Не грозит, не трусьте, — с неприязнью поддержал её первый старик. — За грань так просто не уходят — это связь односторонняя. Она права: любой чужак рядом может сбить Ойгена с пути.
— Тем более, что он не готов к такому путешествию, — мрачновато добавил второй. — Его не доучили.
— Выберется, — резко бросил первый. — Он Мальсибер — значит, сможет.
— Он мальчишка, — возразил второй. — Недоученный и одинокий.
— Справится, — упрямо сказал первый — и сердито напустился на людей: — Что стоите? Зовите эльфов — пусть проводят Стража в комнату!
Глава 27
— Ненавижу ждать! — выпалил Сириус, когда эльфы увели Гарри и они остались втроем в гостиной — даже предки Мальсибера сразу ушли с картин.
— Ждать никто не любит, — согласился Трэверс, проверяя все свои карманы — и чем дальше, тем отчётливее на его лице проступало горькое разочарование. — Тем более, неизвестно сколько.
— Так не ждите, — резко сказал Снейп. — Вас никто не заставляет. Погулять сходите, если скучно.
— Блэк, тебя выгулять надо? — мрачно спросил Трэверс.
— Себя выгуливай! — так же мрачно огрызнулся Блэк.
— Жаль, что туда с ним просто так уйти нельзя, — со вздохом сказал Трэверс. — Я сходил бы...
— Зачем это? — Блэк глянул на него как на сумасшедшего.
— Интересно! — мечтательно проговорил Трэверс.
— Что там может быть интересного, — Блэк зашелся в приступе лающего кашля, — это же не на драконе кататься!
— Я не знаю, что, — ответил Трэверс. — И никто не знает. Это-то и интересно! Что дракон — такое любому драконологу под силу. А вот побывать там и вернуться...
— Иди ты к некроманту, — послал его Блэк и отвернулся к окну.
— Ходил уже, — вздохнул Трэверс. — Что ты злишься? — мирно спросил он. — Портрет сказал же — с Малышом всё будет хорошо.
Снейп вдруг молча встал и вышел.
Мальсибер шёл по сухой каменистой земле, серой, как и всё вокруг. Собственно, землю то, по чему он ступал почему-то голыми ногами, напоминало очень мало — просто у него не было иного слова, чтобы обозначить это. Воздух был сухим настолько, что, казалось, изнутри царапал ноздри и сушил горло так, что отчаянно хотелось пить. Страха не было — только странная, тихая, всеобъемлющая усталость и едва заметная тоска, серая, как всё вокруг. Впрочем, серым этот цвет, пожалуй, не был — он и вовсе не был цветом: в этом мире не было ни красок, ни запахов, ни звуков — ничего. И единственным ярким и неожиданно тёплым пятном был кадуцей, мягко светившийся золотистым тёплым цветом, и змеи, чьи головки, впрочем, постепенно начали сереть. Ойген знал, что этот свет — единственное, что у него есть, чтобы выбраться отсюда, и, если он погаснет прежде, чем он пройдёт весь обратный путь, то ему не выбраться — вот только для того, чтобы пойти назад, следовало сперва найти место для того клочка души, что крепко зажали в пастях змеи.
Но вот где его искать? "Ты поймёшь, когда увидишь", — это было всё, что он успел узнать. Но пока что он не понимал: вокруг была только бесконечная равнина, совершенно одинаковая на всём протяжении, и клубящийся туман.