Но Жан не отпускал его руку, лишь крепко, отчаянно вцепился в нее.
— Ты что? — спросил Хилари, склонясь к нему.
— Мой подарок, мсье, — прошептал он. — Вы обещали попросить ее.
— Разумеется, — сказал Хилари. — Ma soeur, я только что подарил Жану перчатки. К сожалению, они ему малы. Но так ему понравились, что он хотел бы, если можно, все равно оставить их себе.
— Дайте-ка я погляжу на них, — сказала монахиня.
Жан нехотя расслабил крепко сжатый кулачок и опустил перчатки в большую протянутую руку.
— Ткань добротная, — ворчливо сказала монахиня. — По-моему, никуда это не годится, чтоб мальчик оставил их себе, безо всякой пользы, когда другие дети могли бы в них согреться.
— Однако я купил их именно ему, и, прошу вас, позвольте ему оставить их себе.
— И где он будет их держать, хочу я вас спросить?
— Ну а если там, где он держит игрушки и все прочее? — предложил Хилари.
— Игрушки, — с коротким смешком сказала монахиня. — Нет у нас денег на игрушки, мсье. Мальчики здесь, чтоб работать.
У Хилари перед глазами закружилась жалкая, выдающая вину Жана горстка вещиц, разбросанных по кровати.
— Но есть же шкаф, где вы храните его одежду? — гневно сказал Хилари.
— Есть, но он далеко, в бельевой, где хранится одежда всех остальных мальчиков. Я могла бы хранить там его перчатки, и он никогда бы их не увидел.
Хилари посмотрел вниз, на бледное личико, с мольбой обращенное к нему.
— В таком случае, я сам буду хранить перчатки для Жана, — сказал он твердо, подошел к сестре Терезе, взял у нее из руки перчатки и сунул в карман.
Он вышел из дверей и спустился по ступенькам со страхом в душе оттого, что невольно взял на себя какое-то неведомое обязательство.
Глава десятая
Вечер вторника
Хилари рано пообедал, к тому же поставил перед собой на столе книгу, чтобы воспрепятствовать любым попыткам мсье Леблана завязать с ним беседу. Потом вышел на улицу и ходил взад-вперед перед отелем. Не хотел, чтобы мсье Меркателю пришлось туда заходить и оказаться на глазах у мадам, когда станет справляться о нем.
Но вот наконец мсье Меркатель трусцой приблизился к отелю, в плаще и серой фетровой шляпе, шея закутана теплым вязаным кашне, и, казалось, испытал такое же облегчение, как и Хилари, оттого, что они встретились на улице.
— Это, наверно, глупо, — заметил он, — но если бы мне пришлось заговорить с этими людьми, даже задать им какой-нибудь простой вопрос, у меня было бы такое ощущение, будто я предал самого себя.
— Они и вправду отвратительны, — сказал Хилари, и его передернуло. — Так куда мы отправимся?
— Моя матушка, мсье, просит вас доставить ей удовольствие, пожаловать к нам на чашечку кофе, — робко произнес мсье Меркатель. — Наши кафе сейчас, право, не слишком приятны, к тому же матушка была бы очень рада с вами познакомиться.
Приглашение нисколько не привлекало Хилари. Он надеялся тихо, мирно побеседовать с этим спокойным человеком, а не напрягаться ради светских разговоров со старой француженкой, известной своими добрыми делами. Но ему ничего не оставалось, как сказать:
— Почту за честь, мсье. Со стороны вашей матушки это чрезвычайно любезно.
И они двинулись по темной бесшумной улице.
— Вы только что из Парижа, не правда ли? — приветливо сказал мсье Меркатель. — Каким он вам показался?
— Он по-прежнему самый красивый город на свете, но мне показалось, в нем ощущается дух печали, чуть ли не упадка. Такое впечатление, что цивилизация медленно дает задний ход.
— Да, это устрашающе, — согласился мсье Меркатель. — Варварство притягательно в своем первобытном состоянии, но не тогда, когда это возврат, угасание. Не думаю, чтоб мне захотелось увидеть Париж сегодня.
— Вы не были там много лет? — учтиво спросил Хилари.
— До войны я приезжал туда раз в год, на обед, который ежегодно устраивали мои сорбоннские коллеги. Но с тех пор, как началась война, я там не бывал.
— Вы учились в Сорбонне? — сказал Хилари, не представляя, кем же могли быть упомянутые мсье Меркателем коллеги.
Мсье Меркатель тихонько засмеялся, безо всякого следа горечи.
— Я там преподавал, — объяснил он. — В ту пору я был весьма неплохой математик. Написал весьма серьезную работу, которая вряд ли была бы по зубам хоть кому-нибудь. Но мои тогдашние коллеги никогда меня не забывали, и приезжать туда раз в год, встречаться с ними и вести разговоры о прежних временах было огромное удовольствие. В этом году я наконец надеюсь опять поехать.