– Ладно, – вдруг говорит Виктор, делая шаг назад. Его улыбка становится холодной. – Мы ещё увидимся. Приятного аппетита.
Он останавливается на пороге, оборачивается ко мне:
– Анна, вы выбрали не ту сторону.
Дверь захлопывается, погружая квартиру в тишину.
– Теперь мне точно конец, – пищу я, зажмуриваясь.
Цербер склоняется к моему уху, его шёпот обжигает:
– Даже не представляешь, насколько права. Но сначала поешь. Не трать моё время.
Его голос звучит серьёзно. Кажется, игры закончились.
11
Я открываю глаза, ожидая увидеть холодное пренебрежение или ярость, но вместо этого он смотрит на меня так, словно читает мои мысли. Цербер выпрямляется, его движения плавные, уверенные, и возвращается к столу, оставляя меня стоять на месте с бешено бьющимся сердцем.
– Долго собираешься испытывать мое терпение? – произносит он, даже не оборачиваясь. Его голос звучит спокойно, но каждая интонация несёт скрытую угрозу, от которой у меня сжимается живот.
– У меня пропал аппетит, – бросаю, стараясь придать своему голосу твёрдость.
Он замедляется, боком поворачивая голову, так, чтобы я видела уголок его губ, который слегка дернулся в усмешке.
– Меня это не волнует, – бросает он, и от его спокойствия становится ещё страшнее.
Понимая, что спорить бессмысленно, я нехотя подхожу к столу и сажусь. Он медленно опускается напротив меня, его взгляд всё так же пристально ловит каждое моё движение. На мгновение наступает такая тишина, что слышно, как в чашке остывает кофе.
Я машинально беру вилку и накалываю кусочек блина, ощущая, как в комнате нарастает напряжение.
– Видишь? Это не так сложно, – лениво произносит он, делая глоток кофе.
– Я не понимаю, зачем тебе это нужно, – резко бросаю я, не удержавшись.
Он отставляет чашку и наклоняется вперёд, упираясь локтями в стол. Его взгляд цепляет мои глаза, не отпуская.
– Малышка, – произносит он мягко, но в его голосе нет ни капли тепла. – Ты думаешь, у тебя есть выбор?
– Я не…
– У тебя был выбор, когда ты решила загрузить вирус на мой ноутбук, – перебивает он. Его тон становится холоднее, глаза темнеют. – Сейчас у тебя его нет.
Я чувствую, как кровь приливает к щекам. Страх смешивается со злостью, но он не даёт мне ответить.
– Я просто пытаюсь донести до тебя одну мысль. Ты принадлежишь мне. Хоть это и не входило в мои планы, – продолжает он, его голос становится ниже, почти хриплым. – Знаешь, что это значит?
Сердце замирает, а затем начинает колотиться так быстро, что мне кажется, он может это услышать.
– Это значит, что ты будешь делать все, что я говорю. Общаться только с теми людьми, с которыми я тебе позволю. И открывать свой маленький соблазнительный ротик только тогда, когда я скажу. Я не играю в игры, – тихо добавляет он, глядя на меня так, будто изучает каждый миллиметр моего лица. – Пойми это раз и навсегда.
Моё горло пересыхает. У него опасное обаяние, от которого становится трудно думать. Но я не могу позволить ему снова взять верх.
– А что если я не хочу тебе подчиняться? – выпаливаю, поднимая подбородок, стараясь не отвести взгляд.
Ожидаю услышать что-то в привычном стиле “тогда ты умрёшь”. Но точно не это…
Цербер тихо смеётся. Этот звук резонирует в воздухе, заставляя дрожь пробежать по телу.
– Это не так, Малышка, – уверенно говорит он, вставая со стула и обходя стол.
Его присутствие становится слишком осязаемым, слишком близким. Я пытаюсь подняться, но он уже рядом, кладёт руку на моё плечо, мягко, но настойчиво прижимая меня обратно к стулу.
– Дело не в том, хочешь ты или нет, – его голос звучит так близко, что я чувствую тепло его дыхания. – А в том, что теперь я решаю за нас обоих. Ты — в моих руках.
Моё сердце делает ещё один кульбит, а я едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться на крик.
– Доедай, – тихо шепчет он, наклоняясь к моему уху, его губы почти касаются моей кожи. – У нас впереди долгий день, и тебе понадобятся силы.
Его слова оставляют за собой ощущение жара, от которого невозможно избавиться. Когда он отходит, я чувствую, как воздух наконец возвращается в лёгкие, но это облегчение временное. Потому что его присутствие остаётся — даже если он стоит в другой части комнаты, я не могу перестать ощущать его.
Молча доедаю блины, чувствуя на себе его взгляд. Кажется, он с интересом наблюдает за тем, как я пытаюсь сохранить остатки достоинства. Но каждый мой жест, каждое движение будто только подтверждает его власть надо мной.
Когда тарелка опустела, я отставляю её в сторону и поднимаю взгляд. Его лицо всё ещё выражает то же ленивое спокойствие, но в глазах пляшет нечто хищное. Он делает шаг вперёд, и я инстинктивно отодвигаюсь, но упираюсь спиной в стул.