– Лучше, чем выгляжу, – усмехается он хрипло.
– Ты точно в порядке?
Он долго смотрит на меня, будто раздумывает, стоит ли говорить правду.
– Нет, – отвечает наконец. – Но это не важно.
– Как это не важно?! – шепчу я, сердце пропускает удар.
– Всё это временно, – говорит он с тихой уверенностью. – И боль, и эти уроды.
Его спокойствие будто проникает внутрь. Но его следующий шёпот задевает до глубины:
– Малышка, почему ты никогда не спрашивала, почему я стал таким?
– А должна была? – удивляюсь. Чего это его на искренность потянуло в такой атмосфере? Головой ударился?..
– Люди обычно спрашивают, – пожимает он плечами и тут же шипит от боли.
Хмурюсь. Мне не интересно это сейчас, но… раз других слушателей у Цербера сейчас нет, то почему бы и не выслушать?
– И почему же? – спрашиваю, затаив дыхание.
– Потому что другого выхода у меня не было.
Вскидываю брови. Да уж, исчерпывающий ответ.
– Я, кстати, Тимур, будем знакомы , – неожиданно говорит он и подмигивает.
– Тимур? – переспрашиваю, поражённая. Это имя звучит чуждо.
– Да, – он горько улыбается. – Был им до того, как стал тем, кто я есть сейчас.
Он замолкает, и его голос гаснет, как пламя, оставляя в воздухе гнетущую тишину.
– Я вырос в семье, где любовь измерялась количеством выпитого алкоголя. Отец был тираном, мать — его тенью. В пятнадцать я ушёл из дома, но улица оказалась не лучше. Я учился быть сильным, потому что слабых уничтожают.
Его слова вдруг заставляют меня почувствовать то, чего я не ожидала: жалость. Сопереживание.
Я думала моя жизнь дерьмо? Нет, уж. Вот кому не повезло.
– Я собрал себя из обломков, – продолжает он. – Чтобы никто больше не сломал меня, чтобы я никогда не чувствовал себя беспомощным.
Я не знаю, что ответить. Его история — это боль и выживание. Я хочу его обнять, но он бы, скорее всего, высмеял это.
– Тимур, – шепчу я. Он вздрагивает, словно это имя причиняет боль.
– Не называй меня так, – твёрдо говорит он. – Этот человек умер. Остался только Цербер.
Я наклоняюсь ближе, насколько позволяют мои путы, вглядываясь в его глаза. Под хищной маской я вижу человека.
– Нет, – шепчу я. – Ты больше, чем просто какой-то там Цербер.
– Аня… – начинает он, но я перебиваю его, наклоняясь ещё ближе.
– Просто замолчи, – говорю, а потом целую его.
14
Мои губы касаются его, и я чувствую, как всё внутри меня переворачивается. Его дыхание сбивается на секунду, но затем он отвечает на поцелуй. Это не нежный, осторожный поцелуй. Это взрыв, дикая сила, которая поглощает нас обоих.
И тут я чувствую, как его руки обхватывают моё лицо. Что? А как же… наручники!
Я отстраняюсь, ошеломлённая, и вижу его самодовольную улыбку.
– Какого…?! – начинаю, но он лишь усмехается, поднимая руки, которые уже свободны от оков.
– Ты думала, я сидел и просто ждал? – его голос становится низким, почти мурлыкающим. – Не в моем стиле.
Он резко наклоняется ко мне, легко освобождает мои руки и тянет меня за собой.
– Продолжим позже, Малышка, – говорит он, улыбаясь так, что у меня внутри всё сжимается, – А сейчас нам пора сваливать.
– Ты не мог сказать, что уже свободен?! – шиплю я, пытаясь удержать равновесие, когда он буквально тянет меня за собой.
– И испортить такой момент? – отвечает он, оборачиваясь и подмигивая. – Ни за что.
Мы бросаемся к выходу, и я понимаю, что наше сотрудничество — это взрыв, который невозможно остановить. Даже если я не всегда согласна с его методами, вместе мы становимся чем-то непреодолимым.
Мы бежим по узкому коридору, где стены покрыты сыростью и плесенью. Пол под ногами скользкий, лампочки тускло мерцают, создавая жуткую атмосферу. Каждый шаг отдаётся гулким эхом, и я ощущаю, как адреналин пронизывает каждую клеточку моего тела.
– Ты знаешь, куда идти? – выдыхаю, стараясь не отставать.
– Конечно, – бросает он через плечо. – У меня всегда есть план.
Только он заканчивает говорить, как в коридоре раздаются шаги. Тяжёлые, уверенные.
– План, говоришь? – шепчу я, сжимаясь от страха.
Цербер теснит меня себе за спину. Из-за угла появляются трое мужчин с оружием и ледяным выражением на лицах.
– Ну привет, – говорит один из них, направляя оружие прямо на нас. – А я думал, что ты любишь играть честно, Цербер.
– Я играю так, как мне удобно, – спокойно отвечает он, даже не моргнув.
– Ты ведь знаешь, что тебе конец, да? – продолжает другой, сжимая пистолет.
Цербер усмехается, как будто это не три ствола направлены на нас, а просто кто-то предложил ему разогреть блины в микроволновке.