Я смотрела и не могла поверить. Папа действительно подписал это! Продал меня, как товар! Я не разбиралась во всех тонкостях королевского закона, но точно знала, что для действительности брачного договора достаточно подписи главы семейства. И она была. Размашистая, немного кривая, наверняка выведенная неверной рукой.
С бумаги мой взгляд метнулся на отца. Он опустил голову, избегая моего взгляда.
— Мистер ашх Нишрах покроет мои долги, Лари, — оправдываясь, сказал он. — У нас останутся деньги на ремонт дома и на приданное для Аны. Я не имел права отказаться…
Мистер Навэт, коим для меня стал с этого момента отец, отвернулся и вышел из комнаты. В дверном проеме я заметила Ану — та виновато пожала плечами и ушла вслед за ним. Наверняка, попытается не дать ему напиться. Мне тоже хотелось догнать его, отругать и забрать бутылку. Но…мистер Навэт волен делать, что угодно. Чужое мнение для него не имеет никакого значения.
— Ты не имел права выбирать, папа… — одними губами, на грани между рыданиями и ярым желанием драться. Расцарапать морду чудовищу, пнуть ногой, заехать кулаком в глаз. Или зареветь, в бессилии завывая, размазывая слезы и сопли, выдирая клоки волос.
Находясь в подвешенном состоянии, не ведая какую пропасть личного самоистязания выбрать, я застыла. Замерла в ожидании сигнала.
— Собирайся, Ларинда. Нас ждут.
Голос чудовища разрезал путы, сковавшие меня оцепенением. Внутри все закипело, заклокотало, прошлось живым огнем по венам. Ненависть. Неистовая, слепая, горячая. Протест, оживший изнутри. И боль… отупляющая, бесконечная, ранящая. Меня сделали куклой без права выбора, без голоса, без желания. Навязали брак с незнакомцем, который даже не спросил, не поинтересовался. Который даже не является человеком! О, боги, какое будущее меня ждет с ним?
— Собирайся, — с нажимом повторил мой личный кошмар.
Чудовище, монстр, мужлан! Ненавижу!
С остервенением уставилась в бездонные глаза, теперь не боясь, а ненавидя. Сжала одеяло, до боли в скрюченных пальцах.
Рогатый усмехнулся.
Я вскинула руку и с силой залепила ему пощечину. Ладонь болезненно закололо. Мама, до сих пор находящаяся в комнате, испуганно вскрикнула. У чудовища даже морда не дернулась. Даже следа не осталось.
— На первый раз прощаю, — обдавая холодом, ответил монстр. — Но впредь не советую прибегать к таким способам разрядки. Выпустить пар можно и по-иному. — В конце предложения его интонация сменилась, намекая на что-то, о чем я догадаться не смогла.
Монстр поднялся, уперся рогами в потолок, поморщился. Склонил голову, стараясь больше не задевать деревянное покрытие.
— Я подожду во дворе. Можешь попрощаться с родственниками и собрать вещи на память. Всем необходимым я обеспечу, можешь не сомневаться.
Последнее он произнес, разглядев на моем лице скепсис, которого я и не пыталась скрыть. Вот правда, чем меня может обеспечить краснокожий монстр? На самом повязка, укрывающая причинные места, да и только. Ни штанов, ни рубашки, ни обуви. И жить мы будем в пещере, а есть коренья да диких зверей. Надеюсь, не в мире мертвых. А то больно схож мой «жених» с демоном рогатым. В книге о сотворении миров, которую мне удалось прочитать в городской библиотеке, их изображали именно такими. Автор писал, что демоны покупают человеческие души в обмен на материальное благо, а потом, когда приходит срок расплаты, сжирают их. Такая пища дарит им силу и бессмертие. Еще демоны любят толкать людей на грехопадение: женщин на распутство, а мужчин на пьянство и карты.
Однако я решила не делать скоропостижных выводов. Может не демон он никакой, а так, чудовище обыкновенное, подвид — рогатое. В любом случае, я обязана разобраться в том, с кем имею дело, а уже потом строить планы о побеге. Ведь не думает же это чудище, что я собираюсь за него замуж?
Стоило ему покинуть комнату, мама тут же бросилась ко мне с болезненными, полными осязаемого отчаяния объятиями. Она гладила меня по голове, тихонько плакала и шептала слова утешения. Остаться равнодушной к ее страданиям не удалось: я захлюпала носом, часто-часто заморгала, но поток слез сдержать не смогла. Обида, страх, непонимание, все смешалось внутри, превратившись в жуткое эмоциональное месиво. Как бы я не желала быть сильной и с достоинством принять поступок родных, сделать этого никак не получалось. Я действительно не понимала, как они решились продать меня монстру. Да, мы жили бедно, работали много и все деньги отдавали в счет долгов отца. Но мы всегда друг друга поддерживали и радовались тому, что есть. Но, как видно, я совершенно не разбираюсь в людях, если даже действия собственных домочадцев оказались для меня непредсказуемыми.