Она только кивает, прижимаясь ко мне теснее. На одной стороне щеки большая царапина и синяк. Глаза заплаканные, руки дрожат. Все ещё не может отойти от шока.
Беру ее лицо в ладони и заставляю посмотреть в глаза.
- Все хорошо, я с тобой. И больше ни на шаг от тебя не отойду!
Покрываю нежными невесомыми поцелуями все ее лицо, куда достают мои губы.
Она закрывает глаза, расслабляясь.
Моя Малышка. Мое сокровище...
Горло сдавливает спазм от переизбытка чувств к ней. "Чуть не опоздал" набатом бъет в голове, болью отдаваясь в сердце.
Если бы опоздал...никогда бы не смог себя простить за это. Никогда!
Приезжает скорая. И Димас.
Удивленно смотрит на все происходящее, хлоднокровно оценивая масштаб пиздеца.
- Походу разрулил, как и обещал, - пытается шутить братан. Слегка приподнимаю губы в подобие улыбки. Ну как получилось. Тут было без вариантов.
Ему недавно предложили пост главного тренера в Спартаке. Пока думает. Походу, если выплывет вся эта история, не видать ему этого поста, как своих ушей. Тем не менее, ни одного слова обвинения в мой адрес не поступает.
Садится на корточки, сжимая плечо, и с тревогой вглядывается в лицо Янки.
- Успел? - задаёт мне всего один вопрос, но я понимаю, что он самый важный.
Киваю, сжимая ее сильнее. Понимаю, что может дискомфортно от таких крепких объятий, но сейчас и мне и ей нужно чувствовать друг друга как можно ближе. На данный момент это какая-то жизненная необходимость.
Вопросительно смотрю на брата, понимая, что только он сможет помочь в этой ситуации.
-Прорвемся! Где наше не пропадало! - теребя меня по шевелюре и подмигивая моей девочке.
Скорая увозит пришедшего в себя Хмеля. Кажется, я сломал ему челюсть. Хоть одна хорошая новость.
Ни о чем не жалею.
Сейчас приедет его папаша. По-любому просто так не оставит. Но жалеть об этом - никогда!
Глава 33
Егор
Пока идут пары, перемещаемся в ректорат. По пути забираю свой пиджак, накидывая на себя. Лучше так, чем сидеть по пояс голым. Не выпускаю Снежскую из объятий. Она постепенно приходит в себя и оживает.
Вкратце объясняю брату, что к чему. Он спрашивает у Янки, хочет ли она заявить на него в полицию. Та отрицательно качает головой. Тогда он звонит своему знакомому адвокату проконсультироваться.
- Как только приедет этот «папаша года», говорить буду я. Все молчат. Ясно? – на нас с Малышкой. Мы киваем. А что мне, его отцу говорить? Что его сын - "ошибка природы" и таким воспитал его он? Тут итак все понятно. Без слов. Врядли от хорошего человека могло появиться такое дерьмо!
Не проходит и десяти минут, как туда врывается Хмельницкий-старший.
- Ты у меня за все ответишь, сосунок! Я тебя посажу! - кричит на меня, брызгая слюной.
Я спокоен, как танк, но Янка рядом со мной напрягается от его слов. Встаю, засовывая руки в карманы брюк и заслоняя ее собой. Иди на хрен! Сказал бы тебе, да братан просил держать язык за зубами!
- Вы бы присели, Михаил Иваныч, и прекратили угрожать! – с грозным рыком наседает на него Дима. Он крупнее, выше, и рядом с ним депутат выглядит неприметной молью.
- А вы кто такой вообще будете?! – не сдает своих позиций Хмельницкий.
- Я брат этого молодого человека. Но сейчас суть не в этом. Произошел неприятный инцидент, если не сказать жёстче. Ваш сын пытался изнасиловать вот эту девушку, - показывает пальцем на Снежскую.
- У вас нет никаких доказательств! – даже не зная ситуации, гнет свое. Тут как под копирку! Сын с отцом друг друга стоят!
- Доказательства есть! Камеры видеонаблюдения, которые зафиксировали, как он силой затащил ее в подсобку. А до этого ударил головой об стену. Мы сняли побои, и девушка будет подавать заявление!
- Вот эта вот шлюха решила содрать с меня за это бабло? Не прокатит! – гаркает на весь ректорат.
Сжимаю кулаки, готовый наброситься на него! Янка встаёт и накрывает мой кулак своими крошечными ладошками, успокаивая. Умоляюще смотрит на меня, чтобы сдерживался. А как тут сдержаться, если он уже перешел к оскорблениям?!
- Иваныч, вы бы рот заткнули! Это моя племянница! – рычит уже всегда спокойный ректор.
Ну ни фига себе! Перевожу удивленный взгляд на ее дядю. Походу, даже его уже довели!
Депутат слегка теряется. Потом его лицо становится непроницаемым.
Садится.
- Вы же понимаете, я могу сделать так, что у вас будут крупные проблемы в вашем университете, Пал Борисыч!
- Но и мы не пальцем деланные, депутат! – констатирует Дима, садясь напротив. - Свидетелей уйма. Половина университета видела вашего сына с расстёгнутыми штанами, без сознания. Думаю, скоро все это начнет вылезать в новостях. Если даже вы умудритесь не довести дело до суда, то до народа мы сможем довести, это точно!
Они буравят друг друга взглядами, не собираясь уступать. Я думаю, депутат наконец-то понимает, что перед ним тоже не бытовой человек из народа.
- Что вы предлагаете? – наконец выдавливает из себя Хмельницкий-старший.
- Мы замнем это дело. Девушка не будет подавать иск на вашего сына, а вы, в свою очередь, не будете подавать ответного иска за побои. Думаю, его сломанная челюсть – это небольшая плата за то, что он собирался сделать!
Депутат зло сжимает руки. Видно, как ему хочется, наплевав на все условности, закатить скандал. Но он публичный человек, и ему придется с этим считаться. Любая шумиха, тем более такого масштаба, отразится на его карьере. А такого он позволить себе не может. Сдаётся, разжимая кулаки и повернувшись к ректору, отчеканивает:
- Мой сын больше не будет учиться здесь!
- Само собой! Я думаю, это лучший вариант для всех, - спокойно говорит ректор.
- И никаких втыканий палок в колеса, Михаил Иваныч! - предупреждает Дима. - При желании, скорее всего, мы можем создать вам даже больше проблем, чем вы нам! Поэтому расходимся мирно.
- Я согласен, - бросает он, вставая. Размашистым шагом уходит, громко хлопнув дверью.
Все дружно выдыхают.
- Я одного не поняла: кто избил Кристину? – недоумевает Снежская.
Звоню ей, ставя на громкую связь.
- Привет, дорогой! Какими судьбами? Ты в нашем последнем разговоре был не очень-то любезен! Даже не знаю, хочу я с тобой разговаривать или нет, – недовольным тоном.
Пропускаю мимо ушей ее предъяву. Плевать.
- Ты знаешь, что сделал Хмельницкий благодаря тебе?! Изнасиловал Снежскую! - заявляю ей. Янка смотрит на меня с возмущением, но я прикладываю палец к ее губам, чтобы молчала. Она, недолго думая, берет и кусает его. Улыбаюсь. Моя девочка возвращается к жизни. Это хорошо. А то я побаивался этого ее состояния. На всех по-разному действует такая стрессовая ситуация. Вспоминаю про Кристину на связи и продолжаю: - а выманила ее к нему ты! Она уже написала на него заявление. Ты пойдешь как соучастница!
Она молчит какое-то время, тяжело дыша и переваривая услышанное.
- Егооор! Я просто хотела ее проучить! Думала, потискает он ее там и отпустит. Я же не знала, что он ее насиловать будет! Чё теперь делать?! – сокрушается она.
- Головой думать в следующий раз, Кристин, головой! Кто это тебя так?
- Да тот, с которым ты меня видел… Я на него уже заяву накатала, но думаю, замнет он все. Слишком крутая шишка. Блин, Егор, я не хочу в тюрьму! – кричит она в трубку.
- И я не хотел, чтобы он ее насиловал! Больше всего на свете я боялся опоздать… - говорю уже глядя своей девочке в глаза. Хочу, чтобы она знала, как я сожалею о случившемся. И чувствую свою вину.
Отключаю вызов.
Янка первая начинает улыбаться, еле растягивая свои сухие губы. Улыбаюсь в ответ, глядя в ее ясные глаза. От всех беречь буду, иначе обидят или уведут и не замечу даже!
Трындец, какой я собственник, оказывается... Все, что касается Снежской, вообще за пределами нормального, адекватного поведения. И не факт, что женитьба меня хоть немного утихомирит.